Люди Дромоса. Трилогия
Шрифт:
Вскоре в дело вступила санитарная команда, принудительно собранная из добровольцев. И занялась вытаскиванием трупов. Их было много, очень много. Да и неудивительно, ведь такая махина требовала огромного количества обслуживающего персонала. Я тоже внес посильную лепту в общее дело, заблевав корпус. Не знаю, предполагали ли существа, построившие этот корабль, способный преодолеть межзвездное пространство и выдержать целый сонм различных опасностей, что всё кончится вот так. И останки создателей будут складировать штабелями, а на обшивке тут и там появятся разводы блевотины, вызванной реакцией на эти самые трупы. Но это чисто физиологическая
Работы по обеззараживанию заняли весь день, а пришельцев пришлось вытащить около полутора тысяч. Но вот все доступные помещения облучены ультрафиолетом, обрызганы ядовитой химией, и начались работы по изучению инопланетного монстра. И для производства этих самых работ потребовались люди. А для людей потребовались еда, создание минимальных бытовых условий и опять же люди, эти самые условия обеспечивающие. Мы с Леной мотались тудасюда как проклятые. В калейдоскопе лиц, «входоввыходов» я совсем потерял голову. Встал вопрос об организации выходных, но тут я взбунтовался:
– Конечно, человек не машина, и для полноценной работы отдых ему необходим. И я предлагаю начать с меня! А вы будьте столь любезны предоставить мне график переходов. И ни на йоту от него не отступать. Продумайте план мероприятий на завтра, а потом я беру два дня выходных.
И в самом деле, человеческий организм это весьма тонко сбалансированная структура. С ярко выраженными циклами. Как суточными, включающими в себя бодрствование и сон. Так и семидневными, предполагающие непременный день для отдыха.
Это нигде особо не афишируют, но коммунисты, придя к власти в семнадцатом году прошлого века, перешли на десятидневную рабочую неделю. И в конце каждой декады предполагался выходной. Но продержалось это новое веяние недолго, ибо против природы не попрешь. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов энтузиазм, но в конечном итоге все авралы выливаются в болячки авральщиков. И с этим пора было кончать.
Назавтра, выполнив запланированный Генералом переход, я попрощался и «вышел» в коридор, пообещав вернуться через два дня. Одиночества – вот чего мне не хватало. И я, забросив в десантный бот, так и лежавший на берегу, велосипед, палатку и рюкзак с продуктами, стал спускаться вниз по реке. Я задумал посетить безлюдный мир и побыть там с недельку, «возвращаясь» каждые два дня и предаваясь столь любимому мною ничегонеделанию. Я не считал мысленно километры и не обращал внимания на время. Интуитивно зная, что не промахнусь и причалю к берегу там, где нужно.
Пора. И вот, вытащив бот на берег, я «выхожу». Удивительным образом, но я оказался снова на берегу реки. Бросив рюкзак и палатку у можжевелового куста, я опустился на желтый сухой песок. И, переполненный тихим счастьем, стал смотреть на спокойную, с отблесками солнца воду. За спиной возвышался темный еловый лес, а за рекой в голубоватой дымке простиралась равнина, уходящая до самого горизонта.
Полежав с полчаса, бездумно загребая ладонью песок и просыпая его сквозь пальцы, я поднялся и стал оглядываться, мысленно прикидывая, где расположить лагерь. Метрах в двадцати от места «выхода» находилась симпатичная опушка, и, подхватив рюкзак, я направился к ней.
На этот раз топор не забыл. И спустя три часа нарезал елового лапник, разбил платку. В чайнике кипела вода, набранная из безымянной речки. Я сидел у костра и жарил на прутике сало. Рядом лежал черный хлеб и стояла упаковка с пивом. И – ни души вокруг. Пошевелил палкой головешки, и те немедленно отозвались снопом искр, весело засверкавших в надвигающихся сумерках. Это было блаженство, и мне непременно захотелось разделить его с нашей компашкой. Теперь, когда техника перехода отработана нами с Леной до совершенства, организация не представляла трудностей. И я дал себе слово выторговать в следующем месяце не менее двух недель отдыха. Хотя зачем торговаться? В конце концов, руководитель я проекта или где?
Следующий день прошел не менее великолепно. Искупавшись, отправился в лес. Бродил часа три и заблудился. Поаукал, слушая эхо, и «вышел» в коридор. «Вернулся» на три часа назад и завалился спать прямо на берегу, согреваемый лучами солнца.
Проснулся я, вдыхая сырой и посвежевший речной воздух, начинавший подергиваться клубами тумана, сворачивавшегося причудливыми и невероятными фигурами. Плескалась рыба, то и дело выныривая и шлепаясь обратно в воду. И снова занималась заря. Измученный круговертью последних дней, я проспал почти сутки. Но это даже хорошо. А то мы все чтото уж больно увлеклись, возбужденные фактом существования корабля. А ведь никуда он, родимый, от нас не денется. Поймав себя на мысли, что снова забиваю голову работой, чертыхнулся и «пошел» в коридор. Всё же от меня зависят люди, и засиживаться здесь надолго нельзя. Опять «вернувшись» с помощью прибора, окунулся в блаженное ничегонеделание еще на сутки…
Густые в своей синеве волны с белеющими пеной макушками накатывались на берег, почти доставая до моих босых ног. Река будто стала полнее и выше, понизив тем самым берега и утончив полоску пляжа. Ветер подхватывал еле заметный дымок, вившийся над костром, и, играя, рассеивал, оставляя мелкие клочки. Я глазел на речку, которая ниже по течению становилась гладкой и светлой. Словно бы придерживающей свое течение, в ожидании затишья. Но ветер не давал покоя, вздымая новые волны с макушками пены.
Подходил к концу пятый день, проведенный мною в созерцании и полнейшем безделье. Нервы успокоились, а тело, совершающее ежедневные многочасовые прогулки, налилось новой силой. Что ж, пора назад. Я эту кашу заварил, и уйти теперь, бросив всё на полдороге, просто непорядочно.
Я уничтожил следы своего пребывания, ибо просто оставить лагерь, уповая на разрушительную силу природы, казалось мне святотатством. Выкопал яму и, покидав нее весь мусор, а также следы костра и головешки, закопал, прикрыв заранее нарезанным дерном. Собрал инструмент, закинул рюкзак на плечи и, окинув на прощанье взглядом этот рай и произнеся «до встречи», «вышел».
Десантным ботом пришлось пожертвовать, как и всем инструментом. Я оставил всё, усевшись на велосипед и покатив вверх по течению, слыша за спиной затихающий шум водопада.
Я неторопливо крутил педали, вспоминая, каких усилий стоил нам с Леной этот переход. Теперь же мысль о предстоящих километрах не вызывала ничего, кроме легкой улыбки. Минуя одну за другой границы и эпицентры, я часов за пять добрался до места.
Всё без изменений… да и кто может потревожить лагерь, ведь вхож сюда только один человек. Я спрыгнул с велосипеда и, не давая никаким мыслям посетить мою хорошо отдохнувшую голову, «вышел» в люди.