Люди и Боги Армора
Шрифт:
Текли крови ручьи,
И пали к чужим ногам,
Кого не держали свои.
Я видел, как сдали врагам
Вольные города,
Но верил старым богам
Старым путям – всегда.
Ночной костёр догорел
Близился новый рассвет
Для тех, кто остался цел
Во имя грядущих побед.
Пускай наши боли и страх
Прочь унесёт вода,
И вновь на старых путях
Боги нам скажут – Да!
Когда баллада стихла, крики и аплодисменты не смолкали долго. На лице Фелиза блуждала довольная улыбка. Граф же выглядел обескураженным…
В полдень следующего, пасмурного дня, рыночная площадь была заполнена до отказа. Граф стоял на ступеньках храма и хмуро оглядывал людское море. Он совсем не знал их, они совсем не знали его. Это были не те забитые деревенские люди его графства, что робко кланялись ему в пояс, а потом спешили убраться с глаз долой, «как бы чего их милость не удумали». Нет, это были свободные городские люди, представители различных профессий, со своим достоинством и гордостью принадлежности к различным цехам. Даже гильдия воров здесь была в определённом почёте. Проезжая сквозь толпу, граф слышал и немало насмешек, которые вряд ли стерпел бы от своих вилланов. Здесь же он вынужден был, по совету Фелиза, расточать улыбки, и махать рукой в ответ на грубые, но одобрительные возгласы, в ответ же на оскорбления – хранить гордое молчание.
Преподобный Адеодат в пышном облачении вышел к толпе и сделал знак рукой. Гул голосов стих.
– Сегодня, пятого дня весеннего месяца Ольхи, в лето 724е от основания Белой Гавани, в сто пятидесятую годовщину окончания правления последнего Единого Короля Армора, Мериадока Святого, я согласно древнему обычаю, перед лицом собравшихся свободных горожан зачитываю его завещание, ибо вновь отыскался претендент на меч последнего короля. Это Его Сиятельство, граф Скер, именем Эриспо, представитель древнего и славного рода, в чьих жилах течёт кровь Старых Королей и что подтверждают свитки с его родословной…
Когда крики толпы стихли, Адеодат продолжал:
– Завещание Мериадока гласит, что тот, кто сможет извлечь его меч, чудодейственной силой помещённый им самим в камень нашего храма, имеет право провозгласить себя Единым Королём Армора и станет таковым при одобрении большинства в собрании знатных домов Армора и представителей свободных городов, представителей нашей церкви и иных уважаемых сообществ. Вот текст завещания:
– Род мой угас. Но кровь моя течёт во многих жилах.
Увы, лишь кровь, но не великий ум.
И ждать Армору суждено, покуда,
Не явится сюда достойный….
Фелиз не спускал глаз с Адеодата. Сделает ли он то, что обещал?
– и станет править он, и Новой Верой осенённый, и Старой Верой в равных их правах, – закончил Адеодат, причём видно было, что последние слова дались ему с трудом.
– Прошу Вас, Ваше Сиятельство, теперь вы можете попытаться, – Адеодат указал рукой в направлении стены храма, из специально выделенного белой краской камня которой на уровне человеческой груди торчал меч, на две трети неизвестным образом погруженный в толщу крепкого гранита. На лезвии не было никаких следов ржавчины, хотя на всякий случай над этим местом был сооружён навес.
– Пора, милорд, – твёрдо произнёс Фелиз, – будьте уверены…
Пока граф медленно подходил к стене, толпа затихла, и графу казалось, что частый стук его сердца отчётливо слышен каждому. Он протянул руку, помедлил мгновение, затем крепко ухватил рукоять меча.
В ладони он почувствовал лёгкое покалывание, затем прохладный ток неизвестной силы вошёл в его руку, дошёл до плеча и расширился в груди. Эриспо ощутил в себе необычайную мощь и уверенность. В это мгновение словно кто-то шепнул ему: «Пора!», он потянул на себя меч, и меч, казалось бы, намертво вросший в камень, легко поддался. Толпа ахнула, когда увидела, как он поднял его над головой. В это время выглянуло солнце, и первые лучи его осветили графа, стоявшего с совершенно ошарашенным лицом.
Толпа вновь разразилась криками восторга, но уже овладевший собой Адеодат взмахом руки успокоил их:
– Волею Унана завещание Мериадока свершилось! Именем Единого и символами его Веры свидетельствую – вот новый Король!
Из толпы выступил человек в плаще с капюшоном, опирающийся на посох. Поднявшись по ступенькам, он откинул капюшон и обнажил покрытую длинными седыми волосами голову. Указав посохом на Эриспо, вновь пришедший также обратился к толпе:
– Свободные граждане Ренна! Я верховный жрец круга Огмы, именем своего Бога и всех его последователей, свидетельствую – вот новый Король!
Рядом с ним уже стояли ещё двое жрецов и одна жрица. Это была Невена.
– …Именем Ясноокой и Благой богини Керидвен и от имени всех её последователей, свидетельствую – вот Новый Король!
Толпа неистовствовала. Наконец Эриспо выступил вперёд, дождался тишины, и сжимая меч произнёс речь, причём его голос, вдруг обретя какую-то невероятную силу, был слышен далеко окрест:
– Свободные граждане Ренна! Я доказал, что имею право быть Новым Единым Королём! Я клянусь защищать этим мечом права и свободы каждого в соответствии с древними законами Армора. Я клянусь сделать всё, чтобы Старая и Новая Веры, как два цветущих дерева, осеняли нашу жизнь. Я клянусь установить твёрдый порядок, покончить с распрями, разбоем и произволом, от кого бы они ни исходили, и сделать нашу страну процветающим королевством, не уступающим Луаре, Керту и прочим. Я клянусь с оружием в руках защищать его от врагов. И я без сомнения это сделаю, с вашей помощью! И в первую очередь мне нужны люди, которые пойдут за моим знаменем…
Сьёк уже развернул рядом с графом старое знамя Королей Армора, красное полотнище с белым горностаем в центре. Когда граф закончил речь, Сьёк, не помня себя от воодушевления, что есть силы закричал:
– Да здравствует Единый Король!
Дружный возглас свободных граждан Ренна, казалось, чуть не обрушил стены города.
Заговор графов
В трапезной замка Мореак при свете пылающих факелов сидели трое: сам хозяин замка, его шурин Алэн, граф Плюгастель, и Каурантин, вопреки своему имени 4 – маленький, невзрачный человек, доверенное лицо графа Мореака в Ренне, выполнявший самые разнообразные поручения графа и шпионивший для него. Он-то и привёз, наконец, достоверные сведения из Ренна, а до того граф и его люди вынуждены были питаться самыми разнообразными и нелепыми слухами.
4
Каурантин – великан (армор.)
– И что Адеодат? Смолчал? – на лице графа Мореака застыло угрюмое выражение.
– Увы, милорд. Когда эти друиды из глуши поднялись на ступени святого храма, как к себе домой – народ приветствовал их, как ни в чём не бывало, словно и не было ни Истребления, ни стольких усилий монахов в проповеди истинной веры. Правду говорил ваш покойный отец – покуда не будет убит последний друид, пока из каждого деревенского дома не будут вынесены чёртовы обереги, а их хранители – не выпороты на площади, старая вера будет цепляться своей костлявой рукой за души армориканцев.