Люди и боги
Шрифт:
Шаван поднял бровь. Эрвин выронил:
— Я же сказал: на помощь Агаты.
* * *
Чего точно не хотелось — безумного неоправданного риска, какой сопровождал прошлогоднюю войну. Теперь на стороне Эрвина и численный перевес, и опыт, и уверенность в себе. Не стоит повторять былых ошибок.
На сей раз Эрвин уделил должное внимание разведке. Восьмерых агентов он послал в графство Эрроубэк в первый же день после совета с отцом. Еще шестнадцать отправились в глубокий тыл — в Алеридан и Эвергард. Там имелась и регулярная агентура, новые люди должны были вступить
Как Эрвин и ожидал, все силы графа Эрроубэка были сосредоточены в замке, построенном на плотине, и на крутом западном берегу реки. Граф не держал войск восточнее Бэка. До самых стен замка можно дойти, не встретив сопротивления. Впрочем, на этом радостные новости заканчивались.
Разведчики докладывали, что в самом замке Эрроубэк держит восемьсот человек гарнизона, и не менее полутора тысяч — на западном берегу. Это означает, что Эрвин со своими четырьмя сотнями не сможет ни захватить замок, ни форсировать реку, ни установить осаду. Остается одна возможность: полноценный штурм всеми силами, с применением башен, катапульт, таранов. А это — потеря не менее тысячи бойцов и двух-трех недель времени. Что хуже всего, с запада к реке подходит войско приарха Альмера. Через два дня оно достигнет замка, и тогда штурм усложнится многократно.
Меж тем, плотина графа Эрроубэка — единственный путь на запад. Рельсовый мост все еще разрушен. Другой мост — на юге, во владениях графини Дэйнайт. В отличии от Эрроубэка, графиня — верный вассал приарха, и сожжет мост по первому его приказу. А форсировать такую реку, как Бэк, в виду превосходящих сил противника — верное самоубийство. Значит, замок графа должен быть взят. Сегодня.
Как вам новая война, милорд?.. Год назад, готовясь к почти безнадежному бою, Эрвин чувствовал страх и азарт, тревогу и жажду славы. То была игра с безумно высокими ставками: блестящая победа или гибель. Та игра стоила свеч. Теперь — все иначе. Удушливая тоска поглощает остальные чувства. Нет ни азарта, ни жажды славы, ни тревоги, ни гордости. Все едино, любой исход не лучше другого. Слава — зачем она теперь? Победа — что изменит? Поражение, смерть — ну и ладно, все равно жизнь — тоска. Эрвин вел войско лишь ради долга, не испытывая никаких эмоций. Хладнокровие — черта великих полководцев… А еще — мертвецов.
И вот что странно. Тогда, сжигаемый тревогой, он все же шел на риск, бросался в омут головой, навстречу самому сильному страху. Чет или нечет, победа или смерть! Сейчас же Эрвин не боялся ничего, но почему-то и рисковать не хотелось. Слава больше не прельщала, опасная игра не заставляла сердце биться. С каждою милей он усиливал меры осторожности. Удвоить полевую разведку, докладывать каждые полчаса, замок держать под наблюдением. Перестроиться, усилить фланги, прикрыть тыл. Гостей — вглубь колонны, под надежную защиту.
Четыре сотни северян приближались к противнику под покровом тьмы. Тихим шагом, не зажигая огней, оглядываясь во все стороны, настораживаясь от каждого звука. Так, должно быть, крадется к добыче ночной хищник.
Будь Иона жива, она оценила бы сравнение…
В конце концов, усталость взяла свое. Истощенный болью и убаюканный мерным шагом Дождя, Эрвин задремал в седле. Укутался в плащ, уронил голову на грудь. Умный жеребец шел спокойно, давая отдых хозяину…
И вдруг женский голос прорвался сквозь дремоту:
— Милый, почему ты здесь?
Эрвин открыл глаза… а может, увидел во сне, будто открыл. Рядом не было ни Джемиса, ни ганты. Да и войско куда-то пропало. Он один ехал по реке, блестящей от лунного света, а слева плыл в воздухе призрачный силуэт девушки.
— Давно тебя не видел, — шепнул Эрвин.
— Какая наглость! Сам же сбежал от меня! Ты заявил, что идешь бить Кукловода. Я, как подобает порядочной альтессе, поспешила вперед тебя в Лейксити — выбрать нам хороший корабль до Уэймара, собрать припасы в дорогу, позаботиться обо всем. Но тебя нет и нет! Принялась искать — еле нашла. В Альмере! Что ты, собственно, здесь делаешь? Прячешься от меня?!
— Если бы ты была такою умницей, какой прикидываешься, то сама поняла бы: у Кукловода есть могущественный союзник. Его нужно вывести из игры.
— Ты о Галларде Альмера? Том самом, которого вызывают в столицу на церковный суд?
— Он не поедет туда. Если Галлард связан с Кукловодом настолько сильно, как я думаю, то суд святой Церкви для него равносилен костру. Пока он не собрал все свои силы и не объединился с Шейландом, нужно его опрокинуть.
— Возможно, но почему ты? Если я ничего не путаю, у тебя сестра в Уэймаре. И она, кажется, в беде.
Эрвин опустил глаза. Сумел ответить лишь после глубокого вздоха:
— Сестра мертва.
— Ты думаешь?
Он непонимающе воззрился на альтессу.
— Что — думаю?
— Что Иона — мертва.
— Не понимаю твоего вопроса.
— Как странно, учитывая его простоту… Почему ты веришь в смерть Ионы?
— Ты шутишь? Почему слепец верит, что лишился зрения? Почему больной верит, что у него болит все тело?!
— Твоя боль — следствие, а не причина. Ты горюешь потому, что веришь. А веришь — почему?
— Ты неправа. Я обезумел от горя при первом же письме, еще в Палате. Сразу почувствовал, что…
— Обезумел — да. От горя ли? — Она качнула бледной головой. — Нет, любимый. Вспомни получше: в Палате тебе стало тревожно и страшно. Я шла по пятам, когда ты бежал оттуда. Только я, никаких иных спутниц не было. А горе явилось позже. Вы с отцом уже сидели над стратемной доской, когда принесли второе письмо. От того спасшегося кайра, который видел…
— Так о чем твой вопрос? Кайр видел, как Иона убила себя!
— И почему же ты в это поверил?
Эрвин махнул рукой, чтобы прогнать ее. Альтесса, напротив, подплыла ближе.
— Ты получил письмо незнакомым почерком, посланное неизвестно кем. Там упоминался пароль, но не ваш семейный, а общевойсковой, который вполне можно добыть. Не подделка ли это?
— Зачем Виттору лгать, что Иона мертва? Живая она гораздо ценнее.
— Виттору?.. А разве никто, кроме него, не мог послать подложное письмо?
— У голубя было кольцо Уэймара на лапке.