Люди и боги

Суржиков Роман Евгеньевич

— Да, милорд.

— Ну, Гарри помер. Будешь теперь моим помощником. Идем, поможешь прибраться.

Они вышли во двор, сопровождаемые дюжиной рыцарей — тех, что гасили пожар. Вышли, огляделись. Паскудно было во дворе, победой и не пахло. Смердело гарью и кровью, тут и там кто-то стонал или клянчил о помощи. Кто-то рыдал так уныло, что хотелось придушить, но не разобрать было, где он. Люди бродили неприкаянные, шарахаясь от мертвецов. Стрелки торчали на стенах, боясь сойти во двор.

Мартин откашлялся и заговорил так, чтобы слышали даже лучники:

— Эй,

люди! Все уши — сюда, слушать меня! Мы победили, ясно вам? Слава графу!

Кто-то откликнулся: «слава» — весьма неуверенно. Мартин продолжил, как ни в чем ни бывало:

— Северная сука предала вашего лорда, моего брата! Клялась быть верной женой — а потом вот, сами видите! Хотела убить мужа, а графство взять себе. Но не на того нарвалась! Моего брата Виттора поцеловали боги! У него есть говорящий Предмет — Перст Вильгельма! Северяне думали, что могут безнаказанно. Но нет, сами боги защитили нас! Теперь им конец, а мы празднуем! Всем вина! Слава графу!

Теперь откликнулись бодрее: «Слава!» Кто-то отважился спросить:

— Милорд, значит, у нашего графа есть Перст Вильгельма?

— И не один. Боги щедро одарили Виттора! Вы служите святому человеку, негодяи! Виттор не хотел пускать в ход оружие богов, но вы же, овцы, ничего не можете. Вот графу и пришлось самому!..

— А это часом была не катапульта?

Мартин выпучил глаза:

— Кто спросил?!

Голос шел из стайки выживших копейщиков. Пред гневом лорда солдаты шустро расступились, обнажив того глупца, который ляпнул про катапульту.

— Чеддер? — узнал Мартин. — Иди сюда, баран.

— Милорд, простите, я не хотел ничего такого…

— Видишь вон того дохлого кайра?

— Вижу, милорд.

— Подойди к нему и нагнись.

Чеддер подошел к трупу, наклонил голову, cкривился так, будто хотел вывернуть желудок.

— От чего он помер?

— У него дыра в груди, милорд. Насквозь прожженная.

— Катапульта делает такое?

— Нет, милорд.

— А стрела?

— Тоже нет, милорд.

— Возьми двух баранов себе в помощь, поднимите этого дохляка и прибейте к воротам замка. Пусть каждый слепой увидит, какое оружие есть у моего брата!

Желающих помочь Чеддеру не нашлось, но милорд послал рыцаря, и тот живо разыскал пару добровольцев. Мартин тем временем накинулся на замковую челядь:

— А вы чего застыли?! У брата сердце схватило от подлости жены. Он лежит у себя и пьет лекарство, а когда выйдет — тут все должно блестеть! Шевелитесь, ну!

Мартин быстро поделил обитателей замка на отряды, каждому назначил дело и придал рыцаря для надзору. Все завертелось. Две дюжины стрелков сносили раненых в казарму и помогали лекарю их бинтовать. Дюжина копейщиков собирала трупы и передавала в ведение похоронного мастера Сайруса, который все больше оживлялся с каждым покойником. Незамужние горничные утешали вдов. Конюхи собирали оружие и обломки, полотеры отмывали двор. Парни из надвратной башни получили награду за ловкий бросок невода и ушли за ворота, чтобы приволочь в замок тела трех последних кайров. Священник и дьякон поясняли всем сомневающимся, что Персты Вильгельма боги дали графу Шейланду за то, как искренне он заботится о своих людях. Старший из рыцарей — он носил прозвище Кулак — сводил учет оставшихся в строю солдат и срочным порядком назначал новых командиров. Рыцарь по имени Айви получил от Мартина приказ:

— Проверь всех северян. Если кто жив — прикончи.

— С удовольствием! — ответил Айви и взялся за дело.

Теперь заняты были все. Лорд Мартин обратил внимание на Джо — последнего, кто остался рядом.

— Ну, парень… Я вижу, ты очень ничего. Хочу, чтобы ты мне служил. По душе мне такие люди.

— Милорд, это обдумать надо.

— Чего тут думать? Заплачу хорошо, будешь как сыр в масле. Если имеешь желания — все получишь. Моим парням все можно!

Джоакин обдумывал не условия найма, а совсем иные материи. Только что, при его живейшем участии, на Звезду улетела леди Ориджин. Рано или поздно герцог узнает о смерти сестры — и, конечно, явится с войском. До того дня нужно выбрать: исчезнуть без следа или остаться с Шейландами, полагаясь на силу Перстов и божью помощь. То был непростой выбор, и не сейчас его делать, когда голова еще гудит от пыла схватки.

— Милорд, позвольте, я до утра подумаю, — сказал Джо и добавил, чтобы сменить тему: — Вы так мастерски раздали приказы. Вижу, вам доводилось командовать войском.

— Неа, — мотнул головой Мартин, — на войне не бывал. Зато охоту люблю, у меня егерей много — тоже, считай, армия.

— На кабана ходите? На волка? Медведя?

— На всех, — ухмыльнулся Шейланд.

К ним подошел сир Айви — тот, кого послали добивать.

— Милорд, нужно уточнить приказ. Графиня еще жива. Ее тоже добить или нет?

Нож вошел под левую грудь Ионы — если не в сердце, то очень близко. Джо назвал бы такую рану смертельной, однако северянка еще дышала: рукоять едва заметно двигалась при вдохе.

— Жива, значит?.. А крови много.

— Это его кровь, — Айви указал на кайра с пробитой головой. — У нее почти не течет.

Верно: из-под лезвия кинжала кровь едва пробивалась наружу. Клинок закрывал собой рану.

Мартин присел на корточки и заглянул Ионе в лицо.

— Ну, ты жива? Слышишь меня?

Она не пошевелилась. Мартин пальцем поднял ей веко:

— А ну-ка, посмотри!

Зрачок закатился под лоб, глаз белел слепым пятном.

— Она без сознания, милорд.

— Жаль, жаль… А если так?

Мартин пошевелил рукоять кинжала. Если это и вызвало боль, то недостаточную, чтобы Иона очнулась.

— Осторожней, милорд, — предупредил Айви. — Вытащите нож — она истечет кровью.

— Думаешь?

Мартин расплылся в ухмылке — не то мстительной, не то жадной. Ухватил нож покрепче, явно готовый потянуть.

— Милорд, не стоит, — сказал Айви. — Она — ценная заложница. Герцог много за нее заплатит.

— Правда?

— Истинная правда, — подтвердил Джо. — Отдаст что угодно.

Странно: эти слова лишь придали Мартину решимости. Казалось, чем выше стоимость Ионы, тем приятнее убивать ее. Шейланд издал радостный смешок и потянул кинжал на себя.

Айви схватил его за руку.

— Милорд, это жена графа. Пусть он решит, как быть.

Мартин моргнул:

— Думаешь, Виттор не простит меня?