Люди и бультерьеры
Шрифт:
Ирина великолепно водила машину. Сама я так еще и не собралась сдать на права. Я не сомневалась, что за рулем я буду чувствовать себя комфортно. Но, во-первых, машина у нас в семье одна, и ежедневно спорить, кто ее возьмет — я или Фарит, мне совершенно не хотелось. Во-вторых, я просто не верила, что когда-нибудь запомню и смогу сдать правила дорожного движения. Разобраться в дорожных знаках было выше моих сил.
Вскоре мы нагнали целую вереницу машин.
— Смотри, все едут на собачьи бои, — сказала Ира.
На душе у меня было томительно, тревожно. Что, если Крис уже погиб
Я закурила, пытаясь хоть немного успокоиться.
На опушке леса, у крайнего коттеджа, скопище машин напоминало автостоянку. И они все подъезжали и подъезжали.
Кое-кто привез с собой бультерьеров, кавказцев, алабаев. Псы тут же озверело бросались друг на друга, сдерживаемые пинками, криками и руганью своих хозяев. Воздух был наполнен возбуждением — как всегда бывает перед началом празднеств, скачек или соревнований.
Вопреки ожиданию, никто не обращал на нас внимания, и я облегченно вздохнула. Я никого не знала здесь, знать не хотела, и также не хотела быть узнанной кем-то.
— Пойду поищу господина Игнатьева, — кивнула Ира и растворилась в толпе.
Вокруг небольшой арены, напоминающей яму, были сбиты лавки, и они постепенно заполнялись народом — веселым, шумным, жующим и пьющим. На самой арене снег уже совершенно растаял, обнажив широкие, хорошо обструганные доски.
Я боялась, что меня могут узнать именно те, из машины, кто увез Криса. Хотя я постаралась на сей раз предстать в несколько ином обличье. Тогда они могли заметить лишь некое создание среднего пола в зимнем пуховике, вязаной шапке и очках. Теперь я была в длинном черном пальто и в шляпе, прикрывающей почти половину лица.
Я внимательно огляделась. Заметила глухую стену забора, и маленькую калитку, в которую то и дело сновали какие-то мутно-темные личности. Верно там, за этой калиткой, находится и псарня Бонуса. Оттуда был слышен многоголосый лай. Вдруг из калитки выскочил Алик и побежал куда-то, словно гонец с важным донесением. Сердце у меня замерло и забилось, глухо и редко. Я оглянулась в надежде, не появилась ли Ирка, но ее нигде не было. Я подумала раздраженно: «Неужели сначала нельзя было решить с Крисом, а потом уж миловаться со своим любовником?!»
Нет, я вовсе не хотела столкнуться с Аликом и потому быстрым шагом бросилась к маленькой калитке.
Я вошла в длинное кирпичное здание, открыла тяжелую утепленную дверь. Лай, взорвавшийся со всех сторон, оглушил. Мне, никогда в жизни не боявшейся собак, стало не по себе: с обеих сторон на сетку бросались питы, стаффы и бультерьеры. Зубы и глаза их сверкали в полутьме.
Да как же здесь можно найти Криса?! Разве его узнаешь в этой стремительной мешанине?
— Крис! — позвала я, но мой голос потонул в рычании и лае разъяренных собак. Я торопливо пошла вдоль вольеров, вглядываясь в каждую собаку. Большой тигровый бультерьер начал яростно грызть сетку при моем приближении.
В соседней клетке билось, лаяло и визжало что-то белое, широкогрудое и большеголовое. Именно «что-то», потому что в этот миг, когда я задохнулась в восторге невероятного узнавания,
— Крис! Мальчик, мой хороший мальчик! — закричала я.
И он ответил мне таким до боли знакомым восторженным, торжествующим лаем, не лаем даже, а криком!
Я суматошно заметалась возле сетки, за которой кричал, прыгал и бесновался Крис. Это был он и не он: Я с трудом, постепенно узнавала его в этом мощном, грубом, широком, покрытом свежими и старыми шрамами псе — он оказался вдруг намного крупнее, чем был в моем представлении.
Конечно же, вольер открыть было невозможно — нас разделяла эта грубая сетка, и Крис бился в нее своей тяжелой, похожей на кувалду, ободранной головой; его восторг и радость, не находя выхода, уже превращались в истерику. Я прижала к сетке свои ладони:
— Что они сделали с тобой, Кристи?! Бедный мой мальчик, ну тихо, тихо, успокойся, я с тобой…
И он вдруг и в самом деле затих, прижался к моим ладоням горячей, шершавой головой и зажмурил блаженно глаза. А до меня дошло, докатилось отдаленным эхом — Алик! Все это время Алик был тут, у Бонуса, был с Крисом. И значит… значит, это он навел на Криса! Быть может, он даже сидел в той самой машине. Вот оно, как все просто. А Бонус! Мелкий воришка-депутат. Печется о благе народа и крадет собак!
— Мерзавцы! Убила бы… — в ярости шептала я. — Подлые твари… Как же ты не растерзал их, Крис?
Скрипнула тяжелая дверь и в проеме я увидела высокую фигуру входящего Бонуса. За ним торопливо семенил Алик. Уже не контролируя больше себя, я бросилась к ним навстречу.
— Ну что, Бонус! Я нашла свою собаку, которую ты у меня украл! Депутат хренов! — я подскочила к ним. Увидела побелевшее лицо Алика.
— Алик, мерзавец, это ты украл Криса! Подонки, сейчас же отдайте собаку. Я в милицию заявлю.
В первое мгновение ни Бонус, ни Алик не произнесли ни слова. Только собаки ревели со всех сторон, и громче и яростнее всех бесновался Крис у меня за спиной.
— Постой, постой. Я же купил у тебя собаку. За штуку баксов. — Бонус посмотрел на Алика, и вдруг одним молниеносным и оглушительным ударом в челюсть сшиб его с ног. Маленький щуплый Алик отлетел как щепка.
— Это не я, это Ухо! Он заставил… — жалобно залепетал он.
— Ах ты, стукач подзаборный! — взревел Бонус. — Ухо сам за себя ответит!
Я никогда вблизи не видела, как бьют людей. Бонус был в два раза выше и шире Алика. Он даже не дал ему подняться: новый профессиональный удар был еще сильнее. Алик шваркнулся об сетку. Лицо его залилось кровью. Он даже не пытался сопротивляться. Только хрипел еле слышно: «Прости, Бонус, прости…»
— Ты вот у нее должен прощения просить… — и тут он обрушил на Алика такой многоэтажный мат, какого я тоже никогда в своей жизни не слышала.
Я вообще не могла сдвинуться с места от ужаса и изумления. Один Бонус в гневе был страшнее всех его питов и бультерьеров вместе взятых. Это истязание было столь ужасно, что как бы я не относилась к Алику, но такое вынести было невозможно. Похоже, Бонус решил забить его насмерть.