Люди и чудовища
Шрифт:
Шляпу русалки подхватил резкий порыв ветра и покатил по палубе. Арон подхватил беглянку, и, подойдя к ее хозяйке, с легким поклоном протянул. Русалка — которая первый взгляд от обычной женщины отличалась лишь цветом волос и несколькими чешуйками, будто прилипшими к щекам, — смерила его оценивающим взглядом, потом протянула руку, принимая головной убор. Их пальцы на мгновение соприкоснулись…
Выйти из этого воспоминания оказалось легче, чем из первого. Все же мир в двадцать три воспринимается
Забавное воспоминание, приятное. Русалка, как позднее выяснилось, и в прочих отношениях ничем не отличалась от обычных женщин… Кроме, пожалуй, своей нечеловеческой выносливости — для нее было нормально всю ночь любить и весь день сражаться. И после сражения любить снова…
Значит, опять его собственная память. Были среди этих дверей вообще воспоминания Прежнего?
Часть 3 Глава 15
Двери, двери, двери.
Двери, двери, двери…
Есиро уверял, что все воспоминания будут в одном месте, и воспоминания живые, и позабытые. Ну же, Прежний, где ты прячешь свою память? Где?
Арон прошелся по коридору дальше, вернулся. Вышел на лестницу. Вновь вернулся в коридор.
Ни замка, ни дверей в нем не существовало. Ничего этого не существовало. Просто зримое воплощение внутренней реальности, необходимое его внешнему сознанию — так объяснял Есиро. Но если это была его внутренняя реальность, мог ли он управлять ею? Двери-воспоминания его в целом устраивали. Не устраивало иное.
Арон потянулся за кошельком и вытащил оттуда золотой. Конечно, ни кошелька, ни золотого тут на самом деле тоже не существовало…
Вытащил, подкинул в воздух, поймал. Представил, что сейчас монета поведет его именно к той двери, где хранятся нужные Арону воспоминания Прежнего. Поставил на пол на ребро и катнул.
Монета закрутилась, потом развернулась в направлении лестницы, где весело поскакала по ступеням вверх, доскакала до пятого этажа и там легла у очередной ничем не примечательной двери.
Арон глубоко вдохнул и толкнул эту дверь.
Лето. Все в этом воспоминании было летом — ярким, красочным, счастливым. Где-то далеко жужжали довольные пчелы, пели птицы, раздавался детский смех.
Неправильно! — мелькнула мысль. — Это снова моя память!
Потом воспоминание поглотило его.
Арон выглянул в окно — Рикард с Инкой, дочерью приходящей служанки, пытались достать из кустов сердитого котенка. Котенок не давался. Это затянется надолго.
Тери подошла к нему со спины, обхватила руками.
— Теперь ты долго не уедешь?
— До осени.
Арон обернулся к ней, отвечая на объятие. Не удержавшись, поцеловал ее мягкие сладкие губы.
— Дети заняты. Можем и мы…
Возмущенное ойканье за окном, последовавший за ним взрыв смеха и удаляющийся топот маленьких ног подтвердили, что дети были очень заняты. Не оборачиваясь, Арон мог сказать: причиной всех звуков был котенок, выбравшийся из кустов с другой стороны и сбежавший от надоедливых детишек.
Тери ответила на его поцелуй, потом чуть отстранилась. Кончиками пальцев невесомо провела по его щеке, очертила скулы.
— Люблю, — прошептала, — люблю тебя…
Что-то сдвинулось, поменялось. Будто реальность стала призрачной, расслоилась на две.
И в первой реальности Арон видел Рикарда, вбегающего в дверь, тянущего за собой ревущую Инку с глубокой кровоточащей раной на коленке — последствие неудачного падения. Ощущал собственное разочарование от сорвавшегося момента. Видел, как Тери торопливо ищет, чем промыть и перевязать рану…
А во второй реальности он лишь крепче прижал Тери к себе, покрывая поцелуями ее лицо и шею. Во второй реальности…
Но ведь этой второй реальности никогда не существовало.
Воспоминания — и настоящее, и ложное — исчезли, как только Арон осознал причину двойственности. Следом — в ледяное крошево гнева — рассыпался замок, рухнул океан неба. Через мгновение не было уже ничего, кроме клубящейся темноты и огненной стены по кругу. И Прежнего, стоявшего напротив.
— Это моя память! — прошипел Арон. Никого он не ненавидел так сильно, как своего двойника сейчас. — Это моя Тери!
По лицу Прежнего скользнуло что-то, напоминающее смущение. На мгновение — и тут же исчезло.
— Хороший был день. Славный. Сладкий. Я лишь чуть его улучшил, — он обезоруживающе развел руками. — Ну право, братец, не сердись. Ты украл у меня тело, а я всего лишь поиграл с твоими воспоминаниями. Кстати, я уже много что успел посмотреть. У тебя была такая яркая жизнь, столько событий. Даже завидую. Не то, что у меня — только магия да интриги…
— Заткнись!
Гнев… Поддаться гневу было бы так легко. Поддаться и положить все силы, чтобы уничтожить Прежнего. Но его Рикард… Альмар… Живые были важнее, чем память о мертвых… Даже о самых дорогих ему мертвых.
Прежний с насмешливой полуулыбкой следил за Ароном, но ничего больше не говорил. Ждал.
— Ты знаешь, почему я искал тебя? — говорить ровным тоном оказалось неимоверно трудно.
— Соскучился? — Прежний приподнял брови.
— Ри… Альмар в беде. Мне нужно знать, как найти ребенка по родственной крови и как открыть Врата.
— Вот как… — Прежний больше не улыбался. — Скажи мне, братец, ты хотя бы понимаешь, что Альмар вовсе не твой сын? Что твой настоящий сын мертв? Абсолютно, безвозвратно мертв? Что Альмар — мой?