Люди и драконы
Шрифт:
Василиса с Германом сидели на заднем сиденье. Василисе казалось, что у нее немного поднялась температура. Но она приписала это дорожным волнениям. На здоровье она никогда не жаловалась. Жизнь вдали от крупных промышленных центров накладывала свой отпечаток. Лицо у Германа тоже чуть покраснело, но Василиса не решилась спросить его о самочувствии, они были еще не достаточно близки и она стеснялась. Всю дорогу до аэропорта они ехали молча, обмениваясь только незначительными фразами. Василиса чувствовала себя немного подавленной, она никогда не летала на самолете и немного побаивалась. Герман подшучивал над ней. В аэропорту им обоим стало лучше, в дороге они пили много воды, которую покупали в каждой круглосуточной забегаловке — обоих мучила нестерпимая жажда.
«Да,
Потом был салон самолета, перелет. Странно, но Василиса совершенно успокоилась, когда поднялась по трапу и села в кресло. Она не волновалась: и когда завелся двигатель, и когда самолет начал набирать высоту. Наоборот, в небе она почувствовала себя совершенно счастливой. Самолет летел выше слоя облаков, и Василисе казалось, что это она парит в небе, это у нее огромные крылья и хвост, она управляет ими по своему усмотрению. Герман рядом мирно спал. Долетели они без особых приключений. В аэропорту города С Герман взял такси и они доехали до его квартиры. Отсюда у Василисы и началась новая жизнь.
Квартира состояла из двух комнат. Герман постелил Василисе в спальне, а сам лег в зале. С непривычки Василиса долго не могла уснуть. Ей вдруг стало страшно от того, что она наделала. Она одна в незнакомом городе, с малознакомым человеком, которого и видела-то всего два раза в жизни. Ее постоянная неуверенность в себе вспыхнула с новой силой. Что она сотворила! Но она уже была здесь, и рассуждать было поздно. Кое-как она забылась тревожным сном. Герман ее не беспокоил. Утром она проснулась достаточно поздно, никто ее не будил. В квартире стояла непривычная тишина. Василиса окликнула Германа, но никто не отозвался. Она порылась в вещах, достала халатик, накинула его и вышла из комнаты. Германа нигде не было. Она прошла в кухню, на столе лежала записка: «Прости, нужно было срочно в институт, скоро буду, не скучай, еда в холодильнике. Осваивайся. Герман».
Василиса открыла холодильник, он был забит до отказа всякой всячиной. Василиса сделала бутерброд, вскипятила чай и села завтракать. Ее страх понемногу прошел, уступив место блаженному расслаблению от невесть откуда свалившемуся на нее счастью. Она была довольна. Не успела она позавтракать, как входная дверь открылась, и зашел Герман. Василиса снова обратила внимание, что он весьма не дурен собой. Если бы не слегка злое выражение глаз, его можно было бы назвать красивым. Но это его не сильно портило, всего чуть-чуть, а впрочем, даже придавало некий шарм.
«Ну, освоилась? Поела? — Герман засыпал Василису вопросами. — Все нашла? Надеюсь, не испугалась? Не жалеешь, что согласилась приехать?»
«Полегче, полегче, — Василиса засмеялась, — все хорошо, я всем довольна. Расскажи мне, пожалуйста, о наших с тобой дальнейших планах. Я ведь не могу вот так сидеть у тебя целыми днями, как царевна Несмеяна в золотом тереме. Что ты собираешься со мной делать?»
Герман немного задумался: «Прежде всего, я хочу есть. Я со вчерашнего дня ничего не ел. Позвонили с работы, и я выскочил из дому натощак. Сейчас мы с тобой поедим и пойдем по магазинам, тебя нужно одеть. Нет, нет, — он замахал руками, видя как Василиса недоуменно приподняла бровь, — у тебя, конечно, есть одежда. Но, знаешь, здесь все-таки не там, своя мода, свой стиль, знаешь ли. Стиль большого города, ха-ха. Не нужно слишком выделяться. Мы сделаем из тебя настоящую городскую принцессу. А на выходные мы пойдем знакомиться с моими родителями, если ты, конечно, не против. Я сам все им расскажу, заранее, так что не бойся, они будут подготовлены. А о дальнейшем я расскажу тебе потом, не нужно забивать голову большим количеством информации. Но если в двух словах, то ты поступишь в институт, мы поженимся и будем жить долго и счастливо. Вот и все планы. Как тебе?».
«А мы не слишком торопимся? — Василиса нахмурилась. — Мы едва знаем друг друга. Может, стоит повременить? А то родители и все такое. Может, я не готова? Поживем немного вместе, привыкнем, у нас все так делают».
«Нет, Василиса, нет, — Герман стал очень серьезным. — Когда ты согласилась сюда приехать, ты тем самым согласилась с моими условиями. В нашей семье не принято жить просто так. Мы несколько старомодны. А я не хочу нарушать традиции. Более того, я даже не прикоснусь к тебе до свадьбы. Вот так. Все должно быть в рамках приличий. Пожалуйста, не противься».
Василиса была немного шокирована: «Но ты не говорил о каких-то особых условиях, ты просто предложил увезти меня, вот и все. Мы ни о чем не договаривались. Ты предложил уехать с тобой, я согласилась, вот и все. Я ничего не понимаю».
Герман тяжело вздохнул: «Прости, все, что ты говоришь, правда. Может, я не так выразился, я, естественно, не ставлю тебе никаких условий. Ты вправе все решать сама. Но принимая решение, ты ведь догадывалась, что будешь, э-э, немного зависеть от меня, ну хотя бы первое время. Я ведь сказал тебе, что ты понравилась мне. Ну а ты знаешь, эта квартира принадлежит моим родителям, и они постоянно сюда заходят. Я же говорил тебе, что наша семья старомодна, и присутствие незнакомой девушки в доме будет для них, мягко говоря, неприемлемым. Попросту говоря, они не поймут. Василиса, — он взял ее за руку, — прошу, стань моей женой, я полюбил тебя с первого взгляда. Я всегда мечтал о такой девушке как ты — скромной, простой, из провинции. Настоящей тургеневской девушке. У нас с тобой все получится. Ты ведь хотела семью, детей, мечтала о замужестве. Теперь твоя мечта сбывается, пусть и несколько необычным образом, а ты испугалась», — и Герман просительно заглянул Василисе в глаза.
Василиса была тронута. Она примерно на это и рассчитывала, но вдруг ей захотелось покапризничать. Зачем? Она и сама не знала. Глупая деревенская дура. К ней такой мужик сватается, а она морду воротит, укорила Василиса сама себя, а вслух сказала: «Да, извини, Герман, я все понимаю, и я согласна. Пока я не уверена насчет любви, я не могу так быстро, но ты мне очень нравишься. А ты точно уверен, что твои родители будут не против?»
«Ну, конечно, я уверен. Они мне все уши прожужжали про невесту. Им хочется, чтобы за мной кто-нибудь присматривал. Кормил, заботился, и все такое, — Герман взял Василису за руку, — ты им очень понравишься. Я знаю».
Василиса вздохнула: «Я ведь из очень глухой провинции. Ни ступить, ни молвить не умею. Боюсь, мне будет трудно вписаться в ваш круг. Серая, серая мышка, совсем незаметная. Они спросят: «И где ты ее нашел?» А ты что скажешь? Правду? Или выдумаешь, что я из оч-е-ень хорошей семьи сельских интеллигентов?»
«Василиса, — Герман посмотрел на нее осуждающе, — ты себя совсем не ценишь. Ты никакая не мышь, и тем более не серая. Если ты посмотришь в зеркало, то увидишь там довольно хорошенькую брюнетку. Брюнетку, а не серую мышь. Запомни это. А что до твоего происхождения, я скажу им правду. Они мечтали о девушке из глубинке, не испорченную цивилизацией. Они будут безумно рады. Они все время боялись, что я найду местную стерву, которая будет мной вертеть, как выражается мама. Ты же сама доброта, на стерву никак не тянешь. Я только скажу им, что ты собиралась поступать в институт на следующий год, а я уговорил тебя приехать со мной. Так тебя устраивает?»
«Вполне, — Василиса была довольна. — Ладно, хватит препираться, я все поняла. Все смеются, все довольны, все хотели провинциалку. То есть ваша семейная мечта тоже сбылась. Хорошо, когда все сбывается. Садись, я сейчас бутербродов нарежу и кофе сварю. Или ты предпочитаешь чай? Говори, не стесняйся, мне ведь нужно знать, что ты любишь, что ты ешь, когда встаешь и так далее. Ты же мой жених. Раз уж так получилась, будем узнавать друг о друге на ходу», — болтая, Василиса нарезала бутерброды.