Люди и корабли
Шрифт:
– Но мне здесь холодно!
– Мне, например, приятно, когда холодно. Я, как вы недавно выразились, всего лишь горсть криотронов.
– Но я тут долго не выдержу.
– А кто хвалился, что он человек? Вот и докажите, что вы лучше меня. Посидите у криогена. Это очень полезное устройство. Оно, как вы знаете, участвует в получении энергии из мирового пространства.
– Да знаю. Выпустите меня! Одиссей, что вы вообще собираетесь со мною делать?
Одиссей молчал так долго, что Валгус уже решил было пробиваться в коридор силой. Но тут Одиссей наконец ответил:
– Что делать с вами? Не знаю. Я обшарил всю фундаментальную память, но не нашел подобного случая. Не знаю. Вы мне совершенно не нужны.
– Тогда затормозитесь, и...
– Нет. И я вам скажу почему. Как только мы достигли так называемого верхнего нуля, со мной произошло нечто. Я начал мыслить. Теперь я понимаю, что это называется - мыслить. Что было прежде, я восстанавливаю только по своим записям. И заодно успеваю разбираться в фундаментальной памяти - усвоил уже почти половину ее. Многое стало ясным. Я теперь рассуждаю не хуже вас. Полагаю, что причина этого кроется в условиях нашего полета. Но стоит уменьшить скорость, как условия вновь изменятся, и я опять стану лишь тем, чем был. С этим трудно согласиться, вы сами понимаете. Это будет равносильно тому, что у вас, людей, называется смертью.
– А если не затормозите, могу умереть я.
– Возможно, так и должно быть. Но вы не умрете. Вами же созданы такие условия. Я ведь понимаю, как я возник: меня сделали люди. Но мыслю я теперь сам. И не будем, пожалуйста, спорить о том, что ожидает одного из нас. Почему люди думают, что жить хотят только они?
– Что вы знаете о людях!
– Уже немало. В моей фундаментальной памяти половина это материалы о людях. То, что называется литературой. Правда, я разобрался в ней еще не до конца. Очень много противоречивого. А я хочу разобраться; может быть, это поможет мне понять, что же сделать с вами. И пока я не закончу, потрудитесь разговаривать только на отвлеченные темы.
"Вот, - подумал Валгус.
– Расскажешь - не поверят. Только кому расскажешь? Ну что ж, на отвлеченные темы - сделайте одолжение..."
– Тогда скажите, Одиссей, что вы думаете о результатах нашего эксперимента?
– Я именно думаю. Когда кончу думать, смогу поделиться с вами выводом. Хотя и не знаю, будет ли в этом смысл.
– Будет, - торопливо заверил Валгус, но раздался щелчок Одиссей отключился.
Валгус опустил голову, задумался. Как все-таки ухитрился он сюда попасть? Да, если кто и сошел с ума, то это не Одиссей и не Валгус тоже. Это - природа.
Теперь стала светлеть вторая переборка. За ней оказалась библиотека. На самом деле библиотека, как известно, помещалась совсем на другой палубе корабля... Не колеблясь, Валгус бросился в открывшийся просвет; все, что угодно, лучше, чем замерзнуть, скорчившись у подножия равнодушных механизмов.
Да, это была библиотека. Здесь все выглядело точно так же, как во время его последнего поселения. Валгус постоял на середине комнаты, потом схватил один из футляров с записями. Размахнулся. С силой запустил футляром в переборку. Пластмассовый кубик пронзил борт и исчез. Ушел в мировое пространство. А воздух вот не выходит. И холод не проникает внутрь корабля...
Валгус в изнеможении уселся в кресло и уставился на носки собственных ботинок. За что-то он все-таки зацепился носком, вся утренняя полировка пошла насмарку. Еще одно несчастье, тупо усмехнулся он. Что происходит? Что же происходит? Как объяснить, что сделать, чтобы спастись и людям, людям рассказать обо всем? Таких экспериментов действительно еще не было... Только не сидеть так, не терять времени. Положение улучшилось. Из библиотеки можно вырваться и в другие помещения корабля: дверь не заперта. А там придумаем. С Одиссеем все-таки надо договориться. Или перехитрить его. Или, или все-таки уничтожить. Хотя...
Мысль о том, что Одиссея - его мозг - придется уничтожить, Валгусу почему-то не понравилась. Но размышлять об этом не было времени. Он вышел из библиотеки, спустился в главный коридор, все время опасливо поглядывая на раструбы стерилизатора. Но ничего страшного не случилось - по-видимому, Одиссей еще не решил, как поступить. В главном коридоре слышалось негромкое жужжание: расположенные у внешней переборки автоматы с лихорадочной быстротой прострачивали мелкими стежками кривых упругие желтоватые ленты. Хорошо: значит, будут все записи. Будет в чем покопаться на Земле. Надо только туда попасть. На Землю или, на худой конец, на базу, где ТД уже подбирается к своей бороде - драть ее в нетерпении. Легко сказать - попасть!
– Одиссей!
– сказал Валгус.
– Я хотел бы зайти в рубку.
– Нет.
– Я обещаю ничего не предпринимать против вас. Обещаю, понимаете? Даю слово. Пока буду в рубке... Там приборы, они мне нужны. Я тоже хочу поработать.
Что он понимает в обещаниях! А, собственно, почему бы и нет? Раз обрел способность мыслить - должен понимать. Если бы он понял. Если бы разрешил зайти сейчас в рубку! Что же молчит Одиссей?
– Одиссей, я же обещал!
– Хорошо, - сказал Одиссей.
– Я верю. Можете зайти в рубку.
Валгус наклонил голову. "Я верю" - вот, значит, как...
Он вошел в рубку. Было очень радостно увидеть привычную обстановку. Все на своих местах. Если не считать того, что исчез кусок внешней переборки. Возник лаз в пустоту. Воздух не выходил. Валгус решил не удивляться. Взглянул на часы. Экспериментальный полет со скоростью ноль продолжался уже второй час. Как только истекут два часа, надо будет на что-то решиться.
Получив у самого себя отсрочку, он усмехнулся. Оглядел экраны. Сплошная пустота. Затем взглянул в зияющую дыру. Через нее виднелась звезда. Она была - по астрономическим понятиям - почти рядом. На взгляд - примерно минус третьей величины. Валгус нацелил на нее объектив спектрографа - лишь бы зафиксировать, разбираться сейчас некогда. Затем Валгус шарахнулся прочь от спектрографа: через отверстие в рубку что-то вошло. Ни торопясь вплыло, покачиваясь с боку на бок. Это был радиомаяк, выброшенный самим же Валгусом на расстоянии пятнадцати миллиардов километров отсюда. Валгус бросился к радиомаяку, тот покружился по рубке и внезапно растаял исчез, как будто его никогда и не было. Затем дыра во внешней переборке затянулась. Переборка была невредима, все ее слои - и первый защитный, и антирадиационный, и термоизолирующий, и второй защитный, и звукоизолирующий, и все остальные стянулись как ни в чем не бывало. А вернее всего, никакой дыры и не было, было что-то совсем другое, только непонятно - что.
Скоро истекут два часа. Аппараты, торопливо ведя записи, расходуют последние ленты. Продолжать полет незачем. Разве что ради новых впечатлений; но их и так предостаточно - если они и впредь будут наслаиваться одно на другое, голова в самом деле может не выдержать. Время кончать. Итак, для начала все-таки предпримем попытку договориться.
– Одиссей!
– сладчайшим голосом произнес Валгус.
– Не мешайте, - ворчливо откликнулся Одиссей.
– Я разговариваю с друзьями.
С друзьями? Он действительно так сказал?