Люди и монстры
Шрифт:
— Где?! — подпрыгнули торговцы, не зная, за что им хвататься вперед — за сердце или кинжал.
— Вон там! — мальчик ткнул пальцем наугад и рывками принялся водить им направо и налево: — Нет, вон там! Нет, туда уползло! Или их двое! Трое! Шестеро! Вон-вон-вон-вон-вон! Одни там, другие…
Торговцы, с минуту напряженно следившие за перемещением грязного перста, выдохнули и угрюмо переглянулись:
— Слушай, парень. У тебя что, со зрением что-то случилось? Или с головой? Нет там никого! Ни травинки не шелохнется!
— А я видел, — самые честные во
— Нет их в Ламуртии! И в Далайне таких выродков не живет! — едва сдерживаясь от выражений покрепче, в том числе в адрес надоедливого мальчишки, рявкнул Виклеан. Но Найз был готов и к худшему, и уже набирал воздух, чтобы спросить еще что-нибудь очевидное и нелепое, потому что ни один умный вопрос, как на грех, не приходил ему в голову, как твердая рука легла ему на плечо и голос Фалько произнес:
— Я слышал, десятка полтора тварей все же сбежали. Охрана отправилась по следам, мастер Виклеан?
— Сразу, как только убедились, что тут остались только дохлые, — угрюмо буркнул купец. Похоже, на успех поиска он не рассчитывал.
— Если они обнаружат неподалеку ручей или озерцо…
— Я первый побегу туда, — хмыкнул купец, кивая на свою одежду, пропитанную грязью и кровью.
Повернувшись к торговцам, все еще пытавшимся выпрячь беглых лошадей, теперь уже с помощью товарищей, он сердито гаркнул:
— Да разрежьте вы всё к Долдыку лысому! До ночи так прокопаетесь! — и снова обернувшись к Фалько, угрюмо проговорил: — Извините, что прерываю беседу, но я бы хотел пройти дальше, эру гардекор.
— Да, конечно, — тот развернул Найза к себе и повлек к обочине.
— Гри жалко… Я его жеребенком купил, вырас… — меланхолично начал было Виклеан, отыскивая взглядом своего коня… и прикусил язык. Глаза его встретились с мутными, но открытыми глазами серого. — Радетель Всемогущий…
Не веря себе, он оттолкнул сопровождавшего его возчика, едва не упал, успел схватиться здоровой рукой за его плечо и яростно толкнул:
— Да иди же ты скорей! — и заковылял к коню.
Он лежал посреди дороги, едва приподняв голову и судорожно поводя боками. Шея и грудь были плотно завязаны парусиной, сквозь который проступали неровные грязно-бурые пятна. Позади, в канаве, парусиновые борта фургона зияли огромными дырами. А рядом, с ведерком чего-то черно-серого в руке, стояла Эмирабель.
— Пресвятой Радетель… — потрясенно повторил купец. — Когда я уходил, он был мертвый!
— Лошади… тоже могут терять… сознание… — еле слышно, чуть покачиваясь, проговорила девочка.
— Но что?.. Кто?..
— У нас был бальзам. Секретный рецепт Белкиной матушки, — бережно отбирая ведро и поддерживая девочку, проговорил Лунга. — Мы наложили его и перевязали. Повязку нельзя убирать месяц, иначе действия не будет!
— Не уберу! Даже два не уберу! Спасибо! Спасибо вам! — не зная, как и кого благодарить в первую очередь — мать девочки, ее саму или Радетеля, пославшего ему в этот день хоть одну хорошую новость, караванщик бросился к Гри. Упав рядом с ним на колени, он обнял его за шею выше повязки и что-то быстро и ласково зашептал в насторожившееся ухо. Конь слабо фыркнул, словно смеясь, положил голову ему на плечо и умиротворенно затих. Дыхание его стало медленно выравниваться.
— Лунга, отведи хозяйку куда-нибудь. Хоть в соседний фургон. Ей надо поспать, — тихо распорядился гардекор.
Найз подхватил мешок со снадобьями, забытый девочкой на обочине, и хотел было догонять, но Фалько осторожно взял его за плечо:
— Оставь, он нам еще пригодится. Подожди меня здесь. Сейчас возьму тебе чистую одежду и поищем воду. Придется удовлетвориться моими познаниями в медицине.
— Бальзам тоже брать? — мальчик нашел взглядом оставленное Лунгой ведро.
— Какой бальзам? — с недоумением переспросил гардекор — и понял. — А, ты про это… Не стоит. От смеси дегтя и варенья никто еще не выздоравливал.
— Что?! — опешил Найз. — Но зачем тогда?..
— Это первое, что попалось мне в фургоне в лошадиных дозах. Так сказать.
— И под парусиной?..
— Чистая ровная серая в яблоках шкура. Ну и месячный запас дегтя и варенья, конечно.
* * *
Как торговцы и полагали, выследить тварей не удалось: капли черной крови вели к ближайшему болоту и там терялись. Проходимое в обычное время, после ночного ливня оно превратилось в непреодолимую преграду для людей, и в убежище — для чудищ. Побродив по краю и не найдя следов, ведущих из трясины, охранники истово пожелали зеленым гадам утонуть, плюнули и пошли к каравану. Дел и без пустого ожидания было еще преизрядно: ловить разбежавшихся запасных лошадей, переворачивать опрокинутые фургоны, собирать рассыпанный товар, перевязывать раны и копать могилы для четверки неудачливых купцов и троих охранников, чьи странствия по городам и весям закончились этим утром.
Фалько с Найзом отыскали ручей по другую сторону от дороги и потратили немало времени, чтобы отмыть оруженосца, перевязать его а, самое главное, отстирать его одежду. Впрочем, это оказалось единственным делом, закончившимся полной неудачей.
После двадцати минут усилий дорожный костюм, напоминавший теперь человеческую одежду покроем, но не цветом и запахом, был заброшен в кусты с прощальным: «Зато мешок будет легче». На возражения Найза, что его мешок теперь будет не просто легким, а вообще пустым, Фалько усмехнулся:
— Сдается мне, парень, что пока не кончится третий день после молодой луны, вес мешка должен заботить тебя в последнюю очередь. В конце концов, ты не девчонка, чтобы думать целыми днями про наряды!
— Я не думаю про наряды целыми днями! Я думаю про них только когда мне не во что переодеться! — насупился Найз, пробывший обладателем двух пар курток, рубах и штанов всего три недели — первый раз в жизни. Но гардекор от его огорчения лишь отмахнулся, и его зеленые глаза озорно сверкнули: