Люди и остальные
Шрифт:
– Андрей знает многое из того, что я сейчас скажу, – начал Марк, – но, надеюсь, он простит меня за вынужденное повторение нашего телефонного разговора. Мы с Наташей… Натальей Сергеевной Кузнецовой… женаты уже семь лет. Нашему сыну – Даниилу – шесть. Брак был заключен по любви, и все эти годы у нас была не то что хорошая, а просто замечательная семья. Да. Все эти годы.
– Когда ты понял, что все не так хорошо, как кажется? – спросил у Марка Андрей.
– Две недели назад. Мы ждали гостей – мои родители пообещали вечером приехать. Я специально вернулся раньше, чтобы помочь Наталье приготовить ужин. Да, купил бутылку кошерного вина для отца. Прихожу. Наталья выходит помочь мне снять пальто. И вот
– Впечатление было скорее страшное? Или преобладало чувство отвращения? – спросил Андрей.
– Скорее, пожалуй, второе. Так смотришь, к примеру, на фото из лепрозория.
– А что потом? – спросила Карина.
– Потом? – переспросил Марк. – Потом забыть увиденное я уже не мог. За ужином думал только об этом, в голове крутилось пушкинское «Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума» Понимаете, я подумал, что это первый признак надвигающегося безумия. Родители и Наташа почувствовали неладное, вечер оказался скомкан, отец и мать ушли раньше, чем планировали. Наталья мыла посуду, а я думал, уставившись невидящим взглядом в экран телевизора, о том, что же, собственно, увидел сегодня. Потом мы легли. Наталья практически сразу уснула. А я – я решил проверить себя. Так же, как давеча, скосил глаза – и все повторилось. Рядом со мной в постели лежала… тварь! Я вскочил, убежал на кухню… С тех пор сплю на раскладушке в детской. Наташа ничего не понимает, плачет по ночам. Даня тоже нервничает, а это ему вредно: у мальчика очень тонкая душевная организация. Долго так продолжаться не может, но что в таком случае положено делать – ума не приложу.
– Для начала – выпить еще немного виски, – сказал Андрей. – Знаешь, Марек, нет худа без добра. У тебя открылся уникальный дар – видеть «чужих». Или «сущностей», но это словечко наше, профессиональное. Я, к примеру, на такое не способен. Собственно, а чего ты хочешь? Устроиться работать к нам в контору?
– Я хочу знать, что я увидел, – сказал Марк.
– Да ничего такого, – ответил Андрей, махнув рукой. – Наташу я помню, потрясающе красивая женщина. Ну оказалась «чужой»… Так это не уникальный случай. У нас многонациональная страна, из всего многообразия сущностей только оборотни заметны для неспециалистов, и только они и признаны социально опасными. Но с оборотнями семь лет не проживешь, это я тебе как ученый говорю…
– А бракоразводными процессами мы не занимаемся, – добавила Карина. – Если позволите, Марк, вот вам один случай из личного опыта. У меня есть подруга, сова. Оборотень, ночью летает, а днем, в человеческом облике, в основном спит. И все у нее с личной жизнью в порядке, мне бы так.
– Но я не хочу развода, – ответил Марк. – Ведь в таком случае сына оставят, скорее всего, с матерью. А я не отдам ей Даню. И ваш пример, милая девушка, не подходит. Сова – птица хоть и хищная, но не опасная, в чем-то даже симпатичная. Мой же случай прямо противоположен.
– А вот что еще, Марек, – сказал Андрей. – На сына ты смотрел вот так вот, искоса?
– Не смог, – признался Марк. – Побоялся. Он очень похож на мать: светловолосый, голубоглазый… Понимаешь, я боюсь. Это ведь все равно что жить на бомбе, не зная, когда рванет. Может, ее можно как-то вылечить… Хотя, разумеется, глупость я сейчас сказал.
Все замолчали. Андрей подбросил дров в камин, и огонь занялся; вспыхнула и свернулась оранжевым кольцом кора, но, быстро прогорев, погасла.
– Знаешь, Марек, почему оборотни считаются социально опасными? – спросил Андрей. – Потому что они, обернувшись, теряют свободу воли, ничем не отличаясь в своем поведении от ведомых инстинктом зверей. Ведь что такое человек? Только существо, обладающее свободой выбирать между добром и злом. На бытовом уровне Наталья Сергеевна свободой воли, безусловно, обладает.
– А если ее внутренняя сущность выйдет наружу? – спросил Марк. – Не превратится ли она в автомат, подчиняющийся совершенно иной морали?
– Ну, для этого необходимы экстремальные условия, – успокаивающе произнес Андрей. – Впрочем, все можно проверить. Где в ближайшие дни можно увидеть вас вместе?
– Да хоть завтра, на презентации нового литературного журнала в Доме журналиста на Невском. – Марк назвал время. – Что ты собираешься сделать?
– Ничего особенного, стандартный тест, принятый в нашей конторе… Займет всего полчаса. Ну, твое здоровье!
…Весь день сыпал густой снег, прекратившийся лишь к вечеру. На город опустилась мгла, сквозь которую едва пробивался казавшийся рыжим свет фонарей. Сверху нависало красно-серое небо; под ним стояли темно-серые каменные здания, окутанные не то дымом, не то туманом. Сидя в машине, одетая в черную кожу, отороченную светлым мехом, буксуя в снежном месиве, Карина ворчала: мол, ежели смотреть на жену искоса, и не такие ужасы увидишь. Любить надобно, говорила она, с усилием переключая передачи. От любви любая дурнушка красавицей кажется. К адвокату вашему другу надо идти, а не закладывать супругу компетентным органам. Андрей угрюмо отмалчивался.
Новый литературный журнал под названием «Псевдонимы» представляли в Зеленой гостиной Дома журналиста – полуразвалившегося особняка генерала артиллерии Сухозанета. Все вот-вот должно было начаться. Народу собралось немного: пара бутербродных журналистов, скучавших в ожидании фуршета; экзальтированная дама преклонных лет с молодым блеском в глазах – очевидно, редактор; пяток подтосковывавших девушек, рассматривавших трещины на стенах; седовласый мэтр – золотое перо журнала; некрасивые мальчонки пятидесяти лет – видимо, авторы… Марк и Наталья также присутствовали. На нее оглядывались.
Андрей подошел к Марку, тихо сказал что-то на ухо, и тот быстро покинул гостиную. Карина взяла растерянную Наталью под локоток, вывела в соседний зал и, показав жетон ЦЕНТРА, произнесла ритуальные фразы:
– Сущность, вы задержаны до идентификации. Прошу вас следовать со мной.
– А в чем дело? – испуганно произнесла Наталья. – И где Марк?
– Да ни в чем, Наталья Сергеевна, – успокаивающе произнес Андрей, подходя к ней с другой стороны. – Не волнуйтесь. Нам просто нужно задать вам несколько вопросов. А с вашим супругом сейчас беседуют наши коллеги.
Произнес это он настолько легким тоном, что даже у Карины мороз прошел по коже.
В полном молчании они спустились по лестнице Дома журналиста. Наталья едва переставляла ноги, и Карине с Андреем приходилось поддерживать ее, крепко держа за локти. Встречные журналисты прижимались к стенкам и бледнели.
За неприметной низкой дверкой под лестницей, выкрашенной в цвет стены, оказался довольно обширный кабинет, скупо обставленный самой необходимой мебелью: пара стульев, стол, на столе графин с водой, посередине – табуретка, привинченная к полу, на стене – портрет Дарвина. Стены кабинета, как и дверь с противоположной стороны, были облиты толстым слоем звукопоглощающей пены. Наталья как мешок упала на табуретку посреди комнаты. Лицо ее обмякло, стало каким-то бабьим. Холеность исчезла, даже прическа непостижимым образом ухитрилась растрепаться.