Люди и призраки
Шрифт:
— Извините, что побеспокоил вас, — проговорила, направляясь к двери.
— Я осталась одна, даже мой попугай и тот покинул меня, — пожаловалась мисс Голубая. — А ведь он был такой ласковый и внимательный.
— Да, мэм. Мне очень жаль.
— Не то что грязная жадная птица, принадлежавшая Катарине! — в ярости выкрикнула она. — Как я была слепа, почему не разглядела ее истинную суть? Оказывается, все это время она имела виды на моего Оуэна!
— Подождите! — воскликнул я. — Вы ведь только что сказали, что у вашей сестры не было попугая?
— Я
Возвратившись от двери, я вытащил из кармана зеленое перышко и, держа на раскрытой ладони, показал ей. Мое сердце билось как сумасшедшее.
— Попугай вашей сестры был вот такого цвета, мисс Гласс? Такого, как это перо?
Она мельком взглянула на мою руку.
— Да, такого. Бог свидетель, уж я-то всегда узнаю его перья: ведь он постоянно бился в клетке и выбрасывал перья наружу. А перед смертью он почти совсем облысел.
Внезапно спохватившись, она замолчала.
— Постой-ка. Откуда у тебя перо этого исчадия ада?
— Я нашел его. В одном месте.
— Эта птица издохла… Не помню, когда же это было?
— В марте, — подсказал я, потому что знал наверняка.
— Точно, это случилось в марте. Только-только начали набухать почки на деревьях, а мы с Катариной разучивали пасхальные гимны. Но„. — Мисс Голубая нахмурилась, на минутку забыв о своем разбитом сердце. — Откуда ты это знаешь, Кори Маккенсон?
— Птичка на хвосте принесла, — быстро ответил я. — А от чего умер попугай мисс Катарины?
— От мозговой лихорадки, как и мой попугай. Доктор Лезандер сказал, что среди тропических птиц это обычное явление и, если такое случается, ничего нельзя поделать.
— Доктор Лезандер?
От этого имени у меня перехватило дыхание.
— Он так любил моего попугая! Говорил, что в жизни не видел такую ласковую птицу.
Губы мисс Голубой презрительно искривились.
— А как он не любил попугая Катарины, просто ненавидел! Иногда мне казалось, что он готов был убить его, как, впрочем, и я, лишь бы от него избавиться!
— Да, он вполне на это способен, — тихо проговорил я.
— На что способен? — удивленно переспросила мисс Гласс Голубая.
Я пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Что же случилось с зеленым попугаем после того, как он умер? Доктор Лезандер забрал его?
— Нет, попугай заболел, отказался есть и пить, и Катарина сама отнесла его к доктору Лезандеру. А на следующий день попугай издох.
— От мозговой лихорадки, — добавил я.
— Да, от мозговой лихорадки, — кивнула мисс Голубая. — Почему ты задаешь такие странные вопросы, Кори? И откуда, скажи на милость, у тебя взялось это зеленое перо?
— Я не могу сказать вам… пока не могу. Мне очень жаль, мисс Гласс.
Почуяв какую-то тайну, мисс Голубая подалась вперед.
— Что ты от меня скрываешь, Кори? Если это секрет, клянусь, я не выдам его ни одной живой душе!
— Я не могу вам сказать. Честно, не могу!
Я засунул перышко обратно в карман, видя, что мисс Голубая снова опечалилась.
— Я лучше пойду. Поверьте, я ни за что не стал бы вас беспокоить, но дело очень важное.
Направляясь к двери, я заметил пианино, и тут меня внезапно пронзила мысль — словно стрела вождя Пять Раскатов Грома впилась в голову прямо между глаз. Я вспомнил слова Леди, что в кошмарных снах про озеро Саксон она слышит фортепианную музыку и видит руки, сжимающие рояльную струну и бейсбольную биту. В то же время я припомнил пианино, стоявшее в комнате с керамическими птичками, которые мне показывала миссис Лезандер.
— Доктор Лезандер тоже брал у вас уроки игры на фортепиано? — спросил я.
— Не он, а его жена.
Жена дока Лезандера Массивная Вероника, похожая на лошадь.
— Когда это было? Недавно?
— Нет, лет пять назад, когда у меня было полно учеников. Когда Катарина едва не заставила нас побираться, — ледяным тоном добавила мисс Голубая. — Насколько я помню, миссис Лезандер получила несколько золотых звездочек.
— Золотых звездочек?
— Успехи своих учеников я поощряла золотыми звездочками. По моему мнению, миссис Лезандер вполне могла бы стать профессиональной пианисткой. У нее отличные руки для игры на фортепиано. И она любила мою песню.
Лицо мисс Голубой просветлело.
— Какую песню?
Вместо ответа мисс Голубая поднялась и прошествовала к пианино. Она принялась наигрывать ту самую мелодию, которую я слышал в тот вечер, когда попугай ругался по-немецки.
— «Прекрасный мечтатель», — сказала мисс Голубая и закрыла глаза, наслаждаясь музыкой. — Увы, это все, что у меня теперь осталось. Прекрасные, прекрасные мечты.
Застыв посреди комнаты, я слушал музыку. Почему эта красивая мелодия так испугала попугая в тот вечер?
Я припомнил слова мисс Гласс Зеленой: «Это все твоя мелодия! Я же просила тебя никогда не играть эту пьесу! Он каждый раз начинает беситься!»
На что мисс Голубая ответила «Я всегда играла эту вещь для него, и она ему нравилась!»
Сквозь сгустившуюся тьму пробился слабый лучик света, словно проблеск солнца, увиденный со дна сквозь толщу темной воды. Общая картина пока не выстраивалась, но я уже знал, что нахожусь на верном пути.
— Мисс Гласс? — спросил я, точнее, не спросил, а прокричал, потому что мисс Голубая, как тогда, когда учила Бена, уже почем зря колотила по клавишам. — Мисс Гласс?
Мисс Голубая перестала играть на самой горестной ноте. Слезы стекали по ее лицу на подбородок.
— Ну, что еще?
— Эта музыка, которую вы сейчас играете: ваш попугай от нее тоже кричал и волновался?
— Конечно нет, как ты мог так подумать! Это все — злые наговоры Катарины. Она сама ненавидела мою любимую мелодию.
Судя по тону, которым это было сказано, я понял, что она говорит неправду.
— Вы ведь совсем недавно снова стали давать уроки игры на фортепиано, правда? С тех пор как зеленый попугай… э-э-э… умер, вы часто играли свою любимую музыку?