Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя

Демченко Сергей Александрович

Бузина грамотно вёл их за поводок в нашу сторону.

Не удаляясь особо и не позволяя слишком опасно приблизиться, он изображал там с двумя десятками бойцов отчаянную атаку обнаглевших канареек на гнездо орла. Щипая и поклёвывая, он умудрился навлечь на себя нешуточный гнев обладателя стальных когтей. И теперь, как я понимаю, раздражённый нахальством невесть что возомнивших о себе «победителей» того ристалища, тот решил до конца показать им, осмелившимся беспокоить льва в лежбище, полную и окончательную «кузькину мать».

На этом и строился мой расчёт.

Когда Долдон дал приказ отойти, он сделал своего рода широкий жест. Мол, живите, покуда сможете. И он никак не думал, что на его собственный дом осмелятся напасть те, кто почти вдесятеро слабее числом.

Прямая атака на часть и в самом деле являлась бы сущим безумием. Обычным стремлением гордо покинуть бренную Землю. Однако, когда в ворота его собственного «дома» защёлкали пули, а во двор полетели метко брошенные щедрые гранаты и зажигательные фугасы, сея вокруг панику и разрушения, Полкан не на шутку рассвирепел.

Решив раз и навсегда покончить с наглецом Стеблевым и его не оценившими милости малолетними зазнайками, решившими, что они поломали хребет военщине, Данилов погнал на мнимого врага почти все имевшиеся у него силы, твёрдо приказав раз и навсегда «заткнуть рот сявкам», стерев их с лица местности. Для чего был отдан приказ «преследовать, обнаружить, окружить и уничтожить».

Слыша по звуку, что атакуют неполными силами, полковник сделал «правильный» вывод, что основная часть заседает где-то, наивно ожидая, что нападающие притащат с собою что-то из украденного в суматохе боя. Отступая, мои бойцы сменяли друг друга.

Оставив на переднем рубеже половину людей, другая бежала чуть дальше, залегала там и, дождавшись, пока первая «волна», прекратив стрелять и огрызаться, пробежит, хихикая, мимо, открывала не слишком плотный огонь по преследователям. Поскольку дело шло к тому, что враг начал растягиваться среди сужающихся между гор троп и лощин, делать свою работу ребятам становилось всё легче. Но так как им был отдан приказ не устраивать там форменную мясорубку, упрямо вгрызаясь в свои позиции, а наоборот, — не слишком уничтожать противника, создавая лишь видимость обороны и овладевший ими якобы страх, — дело у них спорилось. Убеждённые, что струсивший враг, отступая, приведёт их к основной группе, Жаров и Маженя гнали своих вперёд, твёрдо следуя указаниям полковника.

Когда же они, видя, что удирающие «стебелевцы» идут не в том направлении, где было последнее сражение, они, было, притормозили. Нашим пришлось добавить угля им в топки, убив нескольких. Тогда, посовещавшись и, видимо, решив, что это направление куда удобнее и не так опасно, чем то, где их так долго истребляли несколькими днями ранее, они подорвали отряд на ноги и снова погнали его вперёд. На верную конечную смерть.

В конце концов, особого выбора у них не было. Или выполнить приказ Долдона и растереть в мелкую крошку досадливых «мошек» любым способом, или каждые день-два бегать по части, туша возникающие пожары и тупо хороня убитых. Ни один вояка не согласится на подобное безнаказанное унижение. В этом и кроется постоянная константа, — ошибка командования, не признающего иных методов ведения боя, кроме обороны до усиру или атаки до могилы.

Не обладая естественными навыками голи, что на выдумку хитра, командиры предпочитают игру в величину мускулатуры и крепость зубов. В этом они постоянно напоминают мне старорусскую игру-«забаву» под названием «я ударю — ты выдержи». Когда двое пришибленных на голову с детства амбалов, но с бычьим здоровьем, придурковато ухмыляясь редким частоколом насквозь выбитых зубов, поочередно изо всех сил молотят друг друга пудовыми кулачищами. Выбивая из башки и без того скромные остатки мозгов. Это они умеют, спору нет…

А вот против чего они бессильны — так это против маленького обмана, небольшой хитрости, в которых они ровным счётом что отягощённый боевыми рогами баран супротив вёрткой мухи-овода, что безнаказанно грызёт его за лытки, пока он во всём своём могучем бешенстве бесполезно роет ямы и канавы. В этом стоило бы поучиться у индейцев. Эти практически непревзойдённые мастера битвы из укрытий с численно превышающим их врагом. Если бы ниндзя оказались их учениками, я б нисколько не удивился.

Облаяв и брызгав гневной слюною своих подчинённых, сержанты указали грязными пальцами направление. И те рванули напролом. Первые и наиболее рьяные даже опередили остальных, активно поливая тут и там копошащиеся людьми склоны свинцом.

…Они вбежали в ущелье с такой скоростью, словно за ним гнался по пятам разъярённый постоянной бескормицей горный дэв. Меня всегда удивляет активность и напор тех, кто, с выпученными от собственной отваги глазами, со всем усердием приближает час собственной никчёмной и бесславной гибели. И мне ничего не оставалось делать, кроме как подарить им её…

X

Я всегда уважаю чьи-то желания. Даже те, которые являются физически невыполнимыми согласно непреложности действия законов этой самой физики и материи мироздания. Даже если они наносят при этом вред окружающим. Право хотеть не означает права получить желаемое, но именно в этом случае мои и их цели совпадали. И я, и они страстно хотели с кем-то раз и навсегда покончить. Как и я, они изнемогали от стремления оказаться лицом к лицу в этой долине. И так же, как часто бывает между людьми, обе стороны испытывали жгучую потребность спустить курок…

Что же, мои желания я привык исполнять чуть раньше, чем этого могли ожидать некоторые.

И я выпустил беснующегося в тесной банке злобного джинна.

Первыми, привлекая этот гневно жужжащий рой к месту предполагаемой драки, ударило стрелковое оружие. Словно специально, стреляющие мазали, выпуская пули редко и неумело. Прибавив этим уверенности возликовавшему воинству, некоторые стали вроде даже пятиться, отступая за следующие рубежи. Чем окончательно втянули противника в замыкающееся вокруг них кольцо.

Радостно взвыв, видящие бессилие и трусость обороняющихся, задние напёрли на передних, и ведомое закалёнными дуболомами стадо увлечённо кинулось на свой последний решительный штурм…

…Когда неожиданно стихли ответные выстрелы, атакующие на миг даже замерли в удивлении. Однако, влекомое желанием добить всех, расправиться и растоптать, человеческое стадо злорадно взвыло и стало рассредоточиваться именно так, как мне и требовалось. С таким трудом заваленные моими людьми камнями проходы рассекали атакующих точно по сторонам, поближе к точкам, на которые уже навели стволы мои люди. И залпы ударили по невидимым снизу местам, в которых оказались хорошо укрытые некие предметы, на наиболее уязвимых местах которых были жирно намалёваны красные круги.