Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
Шрифт:
Но я не рычу и не пучу налитых кровью белков.
Я совершенно спокойно их закрываю.
Я закрываю их не спеша, почти параллельно с поднимаемыми вверх руками…
Во-первых, чтобы показать этим шакалятам свою полную покорность…
А во-вторых…
Во-вторых, мои сердешные, мне не нужно вас ни видеть, ни даже слышать, чтобы разбросать ваши останки, ваши клочки по этому гулкому и сырому, пахнущему машинным маслом и тиной, залу…
Я запомнил ваше расположение именно в те минуты, когда вы, остолопы, слушали, развесив
И я предвижу с точностью до сантиметра ваши дальнейшие линии и направления движения.
Не стоит слушать долго заговаривающего вам зубы врага, если только вы не собираетесь с ним побрататься…
Теперь же я просто дождусь, когда первый из вас сделает в мою сторону свой первый и последний шаг…
…Всё в мире движется сообразно собственным характеристикам.
С собственными скоростью, энергией, частотой. С присущим лишь этому телу или предмету ускорением. Согласно веса, размера и способности к реакции на внешние раздражители.
Одним словом, говно плавает всё, но — по-разному.
В большом, в малом ли, — оно меж собой всегда разнится.
Но всё в этом подлунном пространстве имеет общее глобальное свойство.
Желает ли оно того или не желает, замечает или не замечает, но всё подчиняется одному единому, непреложному закону.
Всё в этой Вселенной движется по кругу…
И противопоставить этому нечего. Ни одно прямолинейное движение… или нападение не в силах преодолеть «магии» окружности.
Круг — это фигура всеобъемлющая. В неё можно всё вписать, всё можно ею ограничить, всё сковать и всё в неё заключить.
И тот, кто умеет создать из себя, своих движений и мыслей, очерченную замкнутую кривую, символ бесконечности бега времени и движения пространства, в состоянии оспорить любую выстраиваемую против вас «фигуру», любую комбинацию…
Кто видел хотя бы тот же балет, тот знает, о чём я толкую. И понимает, как завораживает, сколько срывает аплодисментов таинство ровного, отточенного фуэте опытного танцора…
Мне не дано танцевать партий Каменного Гостя или Спартака, но преподать свой «круг» я в состоянии. И пусть в нём нет того изящества, но вдосталь заложено смертельного и неожиданного.
— Пошёл, пошёл… Не хер стоять… — Этот слегка неуверенный голос звучит для меня сладостной музыкой. А значит, мне дали робкую команду начинать.
Итак, "прогуляемся ж по кругу, малыши"…
…Как только оружие первого "кандидата на мясокомбинат" оказался напротив моей левой лопатки и примерно в метре от неё, я почти с наслаждением развернулся…
Клянусь, будь у меня когти, как иглы, и зубы леопарда, в тот момент я б напился б его крови досыта, одним прыжком оказавшись у него на груди и вонзив всё это острое великолепие в его глотку…
Но будучи несправедливо обделённым в этом смысле природой, я лишь сделал неуловимое «покачивание» в сторону… и легко «прихватил», пропустил ствол под свою левую же руку. Нет, ну что вы…, - я не стал бороться с ним за обладание АК, не стал выворачивать ему его крепкие суставы и орать безумным голосом в надежде хотя бы напугать его до полусмерти.
Я просто ударил его пяткой в переднюю, открытую срединную часть голени. Нет, ради бога, не подумайте, что это был пинок в вполсилы, хохмы ради.
Мои каблуки сделаны в форме едва заметного глазу тупого треугольника, и в межслойное пространство жёсткого каблучного материала «врезана», вклёпана повторяющая его форму «сталистая» пластина. Толстая и крепкая, как и полагается настоящему металлу.
И продуманный, отработанный годами удар таким «каблучком» равносилен доброму приложению почти острым бойком молотка граммов эдак под восемьсот…
С полного замаха.
То есть я хочу сказать, что сломал ему ногу. Быстро и нахально.
И пока он только раскрывал свою грязную пасть, чтобы разразиться благим матом по этому поводу, ослабив на долю секунд хватку на оружии, я уже был мягко и стремительно, одним поворотом, развёрнут к нему лицом.
И уже злорадно погружал с правой руки под его собственное сердце длинный, узкий, как шило, ножичек, который так уютно носить на предплечье, заряженным в пружинный пенал.
Вполне безобидная штука, пока не кажет носа из засады. И крайне полезная.
Не для подстрижки кустов, нет, но для быстрого проделывания разных там, всякого рода, отверстий. Вот как раз вроде этого случая.
Он успел напоследок оказать мне маленькую услугу. То есть не упасть сразу же, пока я разворачивал его за плечо, как даму в вальсе, недоумённой рожей прямо к его товарищам.
И умудрился не уронить ниже пояса бесполезный теперь для него самого автомат. Да не сбросить совсем уж палец со спускового крючка. Просто молодец! Всё, что мне оставалось, лишь слегка помочь его руке…
За эти «па» на да паркете, да в присутствии строгой комиссии, нам точно поставили бы исключительно высший балл!
Потому как наш изящный поворот, наш первый, да и второй пируэт в этом танце, оказались просто сказочными, и первая трель разбуженного к действию оружия прекрасно вписала свои аккорды в мрачное аллегро всеобщей пляски…
Те полторы-две секунды, пока я с ним «миловался», были как раз тем максимумом времени, в которое «проснулись» и мозги идущего за ним. И они одновременно и от души полили друг друга дождём свинца.
Правда, я слегка дирижировал своим "вторым телом", помогая его незрячим глазам находить застывшие в праведном гневе цели.
Трудновато держать перед собою сотрясаемый ударами пуль манекен, но то ли потому, что парня слегка заклинило в стоячем положении, то ли потому, что я ещё немного и придержал его за бушлат, он прекрасно справился с ролью щита, приняв и проглотив все предназначавшиеся мне пилюли…