Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
Шрифт:
Я примерно представлял, как отошёл в мир иной товарищ переставший быть нужным Вилле. А он продолжал:
— Я прицепил его ещё в Москве. И таскал за собой, как дурак арбуз, всю дорогу. Последние два месяца. Так он всё знал про эти вот «скрынки». Бывал и здесь, и возле Красной Поляны, и даже под Алтаем. Там ведь наши «кукушки» все главные и сидели. В курсе ж? — Он посмотрел на меня смеющимися глазами. — Всё, баста ля комедия. Отсидели своё.
— Как так? Вылезли, что ли?
Вилле выпустил колечко и загадочно помотал головой:
— Неа… Брак там, говорят, был. В конструкциях. Скорее всего, привалило.
Я не мог ему не верить. Такие, как этот шалопай, всегда знают что-то такое, чего не знают окружающие, но о
— И всё это тебе тот муходой поведал? Кто он там…
— Ага, он. Он же из Спецстроя России, в комиссиях по строительству и контролю за содержанием спец-объектов ошивался. При Грачёве ещё начинал. Потом турнули. Скорее, даже сам сбежал от греха. Обещали вообще закопать, если вякать где начнёт. Как говорил, — за то, что много рот разевал. Он докладных и замечаний настрочил там по Алтаю — мама бы прослезилась. А те ж, в Министерстве, разворовали ещё при строительстве половину… Он тоже не дурак, понятное дело, — наворовал. Но больше по мелочи, и не там, где нельзя. А министры со товарищи грабили стройку не стесняясь, а Боре — тому по фигу всё было. Он же ж тоже занят был, но на более масштабном поприще. Да и в хорах попеть успеть надо было, с ложками потанцевать… Всё ж тоже — "до сэбэ". Вот и выплакал теперь их Лимпопо. Читай — как только "дали воду", они и… На позывные ни отсюда, ни из Новоросса не вышли. Мы шутки ради пробовали, подразнить хотели. А потом поняли. Когда я программу наладил. Со спутника видно, что район реальных затоплений гораздо шире, чем все до этого предполагали. Карта прогнозов врала. Вот тут, я думаю, и сыграла "министерская шутка". Бункер новый, он способен держать столб воды в двести пятьдесят метров, и при этом не протекать. А там… Вероятнее всего, там вместо спецсоставов рубероид поверх хлипкого бетона клеили… Уверен, там сейчас подводные галереи покруче, чем те, по которым сюда прибыл ты. Рыбы говорить не умеют, — он осклабился, — а им уж не до нас тогда было. Они теперь, как коронованные раки: глубоко и в модной норке.
— Мдя… Строить надо хорошо, а не абы как…
— Так Решетов это им и говорил! А ему — кулак под нос, и: "Не твоего ума дело, понял?". Так что мужик драпанул, аж пятки засверкали. Работал потом в ГипроНИИ вонючем. Проектировщиком. Там мне его Калач и нашёл. Сосватал. Ты ж Калача помнишь?
Я раздражённо засопел. Само упоминание о дружке Тайфуна вызывало у меня изжогу:
— Я так понимаю, — "царствие ему небесное"?
— Ну, можно и так. Я его сюда спустил. С передовой группой. Шакал в гнезде орла — не житель. Что умелец по нашей части — не спорю. Но зануда, гад! Никогда б не подумал, насколько может опротиветь собственный дружок, когда с ним рядом сутками напролёт. Он бы мне всю кровь живым выпил со временем. Я б его вскоре и сам бы прихлопнул. А так — вроде судьба его такая… Правда, задачу свою они для меня выполнили. А заодно я и от него избавился. Терпеть не могу вечно недовольных нытиков…
— А сюда как попали? Не с хлебом-солью же вас тут принимали?
— Почти, — Тайфун потянулся за консервами. Полез туда было пальцами, потом передумал. Очевидно, врождённое чистоплюйство возобладало над пьяненьким голодом. Он пошарил глазами вокруг на предмет того, чем бы выхватить кусочек, не нашёл ничего подходящего, оставил в покое банку, зажав её в ладонях, и продолжил:
— Мы и с ними на связь ещё из порта вышли. — Я кивнул. Понятное дело, дальше можно не продолжать.
— Небось, наплели, что с генералитетом прибудете, что вопрос обороны державы — на первом месте?
— Ну, а когда у нас было иначе, скажи? Всё по сценарию, ты ж знаешь… Война — прежде всего! — Вилле зло сплюнул. — Вот на этом здесь и купились. Нет, чтобы на хрен нас послать, так открыли и козыряли. Правда, я положил здесь своих полсотни. Но дело того стоило. Потом уж насобирал ещё всякого дерьма по округе. Эх! — Скрипнул зубами. — А ведь здесь, прямо за вон той стеной, — Резерв.
Ткнув пальцем куда-то себе за спину, он припал к банке ртом. Что-то там большое и красное вытряс себе в рот и зажмурился от удовольствия. Боец, спокойно жрущий перед последним боем, — мечта любого командования.
— Там тебе всё, — и консерва, и мансерва с приплясом. И всё-всё полезное, что родина наша прямо нам с тобою благоразумно приготовила. Да только прийти взять и раздать некому.
— Кто ж ожидал такого? Готовили ж на случай войны среднего размаха, а не полной задницы. А ты прихапал — и рад. Ты что, — всерьёз тут вознамерился царствовать, порядок свой, «законы» устанавливать?
Вилле, продолжая пережёвывать, утвердительно качнул головой и прошамкал с полным ртом:
— А что? Есть какая-то альтернатива этой вселенской скуке? Ты посмотри вокруг! Тоска! Грязь, вонь, серость… Вот ты, Гюрза, чем ты тут занимался? Коз разводил?
Я поёжился. В чём-то он…слегка прав относительно моего "колхозного распорядка дня".
— Ну, не только. Твоих вот поколотил. Пару раз. Запасы делали…
Он меня перебил:
— Херня всё это, сам ведь знаешь! Не по тебе и не по мне. Заготовка кормов, перевалка дров… Кони сено, навозные залежи. Тьфу! Я, конечно, понимаю, — оно без усадьбы и полевого стана было тяжеловато. Но вот потом, потом что?! Внуков нянчить? Ворон веткой с посевов отгонять? Такую участь ты себе на старость уготовил? Да не про тебя это, и не говори мне, что ты стал смирным протоиереем! По-моему, самое прикольное занятие, настоящее дело, достойное мужика, особенно для таких, как ты и я, это власть. Власть и железная рука. Конкуренции-то и вправду нет, в этом ты был там, в машинном, прав…
— Ну, власти у меня и так полные штаны были, а больше связанных с нею забот. То, сё… — Мне казалось, что царь из меня вышел бы никудышный. Вечно грязная мантия и руки в солидоле. Я так и заявил в его наглые глаза. Он махнул пятернёй:
— Привык бы. И через годик гонял бы тут всех палкой.
— Нет, не про меня это. Староват я уже для самодержца. Тем более, что у тебя — армия, солдаты, пни-колоды. А у меня, если ты ещё не понял, — друзья. Единомышленники. Семья…
Тайфун поперхнулся очередным куском:
— Друзья? У тебя?!
— А что, мать твою, у меня не может быть друзей, по-твоему, морда?! — Мне захотелось швырнуть чем-нибудь тяжёлым.
— Белые мыши в друзьях у гадюки? Такого я ещё не видел, брат ты мой… — Он был поражён. — А что они ели, чтобы ты их не трогал, не глотал?!
— Отвали, дурак. Заткнись, тебе не понять… — Мне стало неприятно говорить на эту тему. Как объяснить эгоисту о прелестях такого вот существования?
Видимо, он понял. На дне поллитровки оставалось немного жидкости, и Тайфун опрокинул её себе в глотку. Вытер ладонью губы и умолк. Какое-то время слышалось лишь равномерное гудение огромного механизма. Внезапно лёгкий приступ слабости и головокружения толкнул меня изнутри. Моё тело куда-то повело, и стоило усилий не поддаться радостному призыву пола. Я невольно качнулся, едва не потеряв равновесия на стуле. Но почти сразу же пришёл в себя. То-то было б здорово, брякнись я тут перед ним!
От внимания Вилле это не укрылось.
— Ого, торкнуло чтось… Кажись, я перебрал. Столько не пить, — поневоле свалишься… — Мне стоило усилий даже буркнуть это без сиплого петуха в голосе. Но его не обманешь. Он точно знает, что со мной.
— Ничего нельзя сделать? — я не могу так обманываться, — в его голосе действительно звучит что-то, сильно смахивающее на налёт сочувствия.
— Неа. Да и на хрена? Голова куда приятнее, когда она наблюдает за происходящим из вертикального состояния, а не из горизонтального, ворочая пузырями глазищ от потолка к подушке и до замаранной собственными бессильными соплями стенки…