Люди мужества
Шрифт:
– Здорово! - воскликнул молодой штурман.
На командном пункте Николай Демин поделился со сверстниками своими впечатлениями о первом боевом вылете. Вопросам не было конца.
– Скоро и вы полетите, сами все увидите, испытаете, - сказал Николай.
До 12 июля наш 325-й полк наносил удары по скоплению врага в районе населенных пунктов Малиновец, Лески, что недалеко от станции Залегощь, Бутово, Томаровка, Покровка, Лучки, Бьшовка, Прохоровка. К этому времени на Орловско-Курской дуге гитлеровским полчищам был нанесен сокрушительный удар. Лопнули надежды врага на сверхмощные тяжелые танки "тигры"
На другой же день наша часть произвела налет на штаб белгородской группировки противника, а 14-го - бомбила врага в районе станции Навля.
Во второй половине июля вместо не вернувшегося с боевого задания подполковника Сабурова командование полком принял гвардии майор Н. Г. Афонин. Многие ветераны знали Николая Григорьевича еще по тому периоду, когда он, будучи капитаном, помогал Г. Ф. Счетчикову вводить часть в строй действующих.
Несколько позже я узнал биографию Афонина. Родился он в семье рабочего в Иваново-Вознесенске. Комсомол направил юношу в одну из летных школ на юге страны. В девятнадцать лет он уже стал коммунистом. Принимал участие в боях во время войны на Карельском перешейке. Теперь ему было около тридцати. Грудь его украшали орден Ленина и два ордена Красного Знамени.
К брянским партизанам
1
Мы получили приказ доставлять в партизанские отряды Брянщины вооружение, боеприпасы, продовольствие и медикаменты.
Вечером 28 июля самолеты поднялись в воздух. На борту нашего корабля находился командир полка. Погода стояла ясная, видимость была отличная "миллион на миллион", как говорят летчики.
Линию фронта пересекли на высоте 2500 метров. Видно было, как горели деревни. Севернее Орла шло крупное сражение наших наземных войск с гитлеровцами. Реактивные снаряды "катюш" обрушивались на какой-то укрепрайон врага.
Вскоре показался большой массив леса. Начинался партизанский край, раскинувшийся на многие сотни квадратных километров.
Н. Г. Афонин сел на второе сиденье, а второй пилот лейтенант И. П. Коломиец перешел в штурманскую кабину и стал наблюдать за лесом. В разных местах горели партизанские костры. Место, куда нам предстояло сбросить груз, обозначалось конвертом, выложенным из костров на лесной поляне. С высоты 400 метров мы сбросили десять увесистых мешков, грузовые парашюты медленно проплыли под нами. Выполнив задание, тут же повернули обратно.
Над лесом шныряли фашистские стервятники. Они подкарауливали одиночные ТБ-3 и набрасывались на них как шакалы. Экипажи Н. П. Островского и Г. И. Селиверстова успешно отразили наскок "мессершмиттов" над партизанской площадкой.
Вернувшись на аэродром, летчики этих экипажей рассказали, что тактика вражеских истребителей осталась прежней. На малой высоте ночью "мессеры" больше одной атаки не делали, боялись врезаться в землю. В последующих полетах к партизанам этот вывод был взят нами на вооружение. Самолеты полка подходили к заранее намеченным площадкам и уходили домой всегда на малой высоте.
Десять бессонных ночей провели мы в полетах, обеспечивая отряды народных мстителей всем необходимым. Популярностью в народе пользовалась партизанская
А. Т. Писарев, как я узнал позже, был уроженцем деревни Глядино Брянского района. Он прошел большой трудовой путь. Работал кузнецом, слесарем, столяром, после службы в пограничных войсках стал директором пригородного хозяйства в Белых Берегах, а с 1938 года - сотрудник Брянского райкома партии. В начале Великой Отечественной войны Писарев по заданию райкома проводил подготовительную работу по организации борьбы против гитлеровцев. А когда враг оккупировал Брянскую область, Александр Тимофеевич вместе с другими партийными и советскими активистами руководил партизанским движением. Сначала он командовал отрядом, а с марта 1943 года - бригадой.
За успешное выполнение боевых заданий во вражеском тылу А. Т. Писарев был награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны и несколькими медалями.
5 августа мы снова вылетели по уже освоенному маршруту к своим лесным друзьям. Вышли на цель, но сигнальных костров не обнаружили. Пришлось долго кружить, прежде чем костры загорелись. Видимо, партизаны не могли вовремя это сделать. Сбросив груз, легли на обратный курс. За 50 километров до аэродрома борттехник Александр Леонов доложил командиру корабля Ю. Е. Волкову, что горючего в баках самолета осталось немного.
– Постарайтесь не делать лишних кругов над аэродромом, иначе не дорулим до стоянки, - сказал Леонов.
– Постараюсь, - улыбаясь, ответил Волков. - А ты что скажешь, штурман?
После моего доклада улыбка с лица командира исчезла. Еще бы! Мы летели на высоте 500 метров, но разглядеть ничего нельзя было: землю покрыл туман. И чем ближе мы подходили к аэродрому, тем больше туман сгущался.
Волков запросил командный пункт полка. Радист Константин Воронов буквально через минуту принес ответ: "Хоботово закрыто". Самолет летит быстро, а горючее расходуется еще быстрее. И все же командир экипажа сделал два круга над аэродромом. Никаких проблесков. Плотная белая пелена окутала всю окрестность. Производить посадку, не видя земли, очень рискованно: системы слепой посадки в то время еще не было. Мы могли выброситься на парашютах, но таких ТБ-3, как наша "двойка" (с моторами М-34РН), в полку остался только один, и мы решили попробовать посадить, спасти машину.
Лейтенант Ю. Е. Волков взял курс на север, в район вероятного ослабления тумана. Что случится раньше - кончится горючее или откроется хотя бы кусочек земли для посадки? Прошло шесть долгих томительных минут, и вдруг навстречу нам лениво пополз спасительный разрыв в мутной пелене тумана. На радостях хотелось крикнуть "ура", но тут, как по команде, разом заглохли все четыре мотора. Кончилось горючее. Тишину нарушал только встречный поток воздуха. Высота катастрофически падала, а "окно" исчезло.