Люди огня

Волховский Олег

Я наглым образом нарушал карантин. Неделя со времени смерти моего шофера, последней на данный момент смерти от СВС в моем окружении, еще не кончилась. Для очистки совести я приказал всем надеть марлевые повязки — обрядовое действие, вроде ношения оберегов, все равно никто не знает, как эта хрень передается.

Мы неслись по затопленным улицам мимо деревьев Елисеев, стоящих по колено в воде, к площади Конкорд. Выскочили на площадь — черное озеро с торчащим из него колесом обозрения, египетским обелиском и скульптурами фонтанов.

Вытянутые отражения огней.

В саду Тюильри из воды торчали только кроны деревьев и верхняя часть ограды. Помельче у арки Карусель, черные пологие волны у основания пирамиды Лувра. Мы доплыли до площади перед Нотр-Дам. Когда-то Гюго писал о черной громаде Собора Богоматери и темном колорите веков, облагородившем фасад. В наш век собор отреставрировали и отдраили до снежной белизны. Вулканический пепел несколько испортил стены, и храм казался бледным мертвецом с сероватой кожей. У входов суетились люди, надстраивая баррикады из мешков с песком. Вода еще не проникла в собор.

И тогда погас свет. Кромешная тьма. Я тут же выключил двигатель. Мы плыли по инерции, но все равно довольно быстро. Где-то впереди и чуть слева слышались голоса спасителей «шедевра готики».

Позвонил по мобильнику — глухо. Связи не было.

— Надо куда-нибудь причалить, — сказал я. — А то мы так навернемся.

— К Нотр-Дам! — отозвался д'Амени.

Я включил самый малый и попытался ориентироваться на звук.

Лодка несильно ткнулась носом во что-то твердое. Явно не мешки с песком. Камень. Я поднял голову. Над нами нависала другая темная громада, гораздо меньше собора и только чуть темнее неба. Я не сразу понял, что это.

— Шарлемань, — сказал д'Амени.

Ну конечно! Мы врезались в памятник Карлу Великому. Ничего, целы. И теперь точно знаем, где мы, и можем ориентироваться.

— Левее и вперед! — скомандовал я.

Голоса стали громче, показалась узкая полоса света, расширилась, возник слабо освещенный дверной проем. Мы впечатались в мешки, чуть не разрушив дамбу. За ограждением было относительно сухо, мы вошли в храм, освещенный пламенем свечей. Туристов, понятно, не было, только добровольцы из паствы, помогавшие бороться с наводнением.

Я осмотрелся: собор изменился с тех пор, как я был здесь два года назад. Стены больше не были белыми, их расписали под тринадцатый век золотом и лазурью.

К ним навстречу вышел один из священников.

— Здесь нельзя находиться. У нас за последние сутки было два случая СВС.

— Тем лучше, — сказал я и с удовольствием содрал повязку.

Д'Амени посмотрел на меня осуждающе.

— Наверняка здесь есть те, кто не болен. Для них мы все равно опасны. Кроме того, тут могут быть зараженные, а они опасны для нас.

— У нас тоже были случаи СВС, — пояснил я. — Три и четыре дня назад. — И кивнул в сторону священника: — Они без масок.

— И очень зря.

Но святой отец не слушал, он ошарашенно смотрел на меня.

— Месье Болотов?

— Он самый. У вас телефон работает?

— Нет.

— Вода прибывает! — это кричали на улице.

Я обернулся.

— Пойдемте, ребята, поможем.

Все равно без связи я ничего больше сделать не могу. Хоть потаскаю мешки. Собор мне нравился, особенно теперь, когда его стены стали напоминать фрески моего любимого Фра Анджелико.

Я с охраной вышел на улицу и только здесь заметил, что с нами нет Шарля. Ладно, никуда отсюда не денется. Наводнение плюс кромешная тьма.

Долго изображать чернорабочего не пришлось. Я услышал за спиной шепот д'Амени:

— Месье Болотов, пойдемте.

— Куда?

И тут я услышал шум воды: прорвало дамбу.

Он схватил меня за руку.

— Пойдемте же!

Если благовоспитанный француз хватает тебя за руку и куда-то тянет — значит, случилось что-то экстраординарное.

Мы вошли в храм. По каменному полу растекалась вода.

— Сюда!

Это была боковая дверь внутри собора, и вела она в каменный колодец с винтовой лестницей. Освещения не было, так что приходилось довольствоваться свечой, которую держал в руке Шарль: огонек, растущий из белого парафина в маленькой жестяной баночке — скорее лампада, чем свеча. Мы поднимались вверх. И чем выше мы поднимались, тем меньше мне это нравилось. Охрана осталась у дверей собора. Я вспомнил историю с Сугимори.

— Стойте, Шарль! Объяснитесь.

Он остановился.

— Я устроил вам встречу с тем, с кем вы хотели. Он тоже один.

Я помедлил.

— Если боитесь — можете остаться, — сказал он.

Я хмыкнул.

— Последнее время я мало чего боюсь. Просто разумная осторожность. Мне нужны гарантии моей безопасности.

Он пожал плечами.

— У меня нет оружия.

— У меня тоже.

Не носил, полагался на охрану. Дурак!

— Пойдемте вниз, — произнес я.

— Вы отказываетесь от встречи?

— Я хочу взять охрану.

— Нет. Моему государю тоже нужны гарантии безопасности.

— Государю? Это и есть ваш истинный король?

Шарль молчал.

Я был заинтригован. Такая встреча стоила некоторого риска. К тому же охрана — лишние свидетели.

— Хорошо, пойдемте.

Мы поднялись на галерею третьего яруса. У балюстрады между башен собора стоял человек, перед ним на ограждении горела такая же, как у Шарля, низкая свеча, слабо освещая химер слева и справа от него и ангела за спиной, каменного ангела на коньке крыши. Человек повернулся и шагнул ко мне, открывая путь свету, и я увидел, что ангел трубит в трубу, но не поднятую вверх, а опущенную вниз, к людям. В его фигуре не было ни порыва, ни экспрессии, как в ангелах более поздних времён — только смирение и покорность. Тощий невысокий ангел с маленькими крыльями, на которых явно невозможно летать — не крылья, а только символ небес.