Люди Приземелья
Шрифт:
Кедрин стоял, но монтажники не обращали на него внимания. Только один из них покосился и сказал: «Пассажир…» Что же, понятно: комбинезона на нем не было, а значок лежал в кармане.
Пассажир, ну а что дальше? Самое разумное – вернуться на корабль, который наверняка скоро уйдет на Землю. Но раз уж так далеко завело его желание поговорить с Ирэн, то стоит дождаться, пока этот разговор произойдет. Кедрин попытался вспомнить: в каком направлении она ушла? Кажется, в том, откуда сейчас приближается кто-то… Чего он хочет?
Маленький, плотный человечек подошел к нему. Казалось, он был в шапке, но это лоб могуче нависал над лицом, и поэтому лицо казалось маленьким. Совсем уж крохотный рот вежливо улыбался. Человек внимательно оглядел Кедрина, и Кедрин снова вспомнил об испорченных брюках. Однако тот не обратил на них внимания.
– Вы не с глайнера? – спросил он.
– Да.
– А кто там еще прилетел – кто-то с десятого спутника? Шеф-монтер просил передать, чтобы он не уходил: через полчаса пойдет грузовик на одиннадцатый, шеф договорился – его подбросят.
Кедрин молчал, не зная, что ответить.
– Командир корабля сказал, что это вы. Он ошибся, а? Я видел, как вы спускались; вы же никогда вообще не бывали на спутнике. Это сразу чувствуется.
Говорящий вновь оглядел Кедрина.
– Ну, так что вы мне скажете?
– Это я, – нехотя признался Кедрин. – Но я не с десятого…
– Ну да, вы вообще не с Пояса, это ясно. Но почему тогда Велигай сказал, что вы с десятого?
– Произошло недоразумение…
– Ага. А кто же вы вообще?
– Я с Земли. Из института…
– С Земли – это я понимаю, что с Земли… – задумчиво произнес человек и в третий раз оглядел Кедрина. – Ну так идемте.
– Куда?
– К Велигаю, естественно. Он – начальник Пояса, он еще и шеф-монтер, и вас тоже привез он, пусть сам и думает, что с вами теперь делать. Я же не могу все решать один – хватит мне несчастья с Лобовым. – Он неожиданно виновато взглянул на Кедрина. – Ведь это все из-за меня…
– Каким образом?
– Меня зовут Герн, и это я открыл этот проклятый Трансцербер. Но разве я мог знать, что у них полетит реактор? Так вы идете или вас надо нести?
Они шли по залу, по гулкому полу. Кедрин старался ступать осторожно; ему казалось: ступи посильнее – и громкое эхо разнесется по всему огромному цилиндру. Герн шел, чуть раскачиваясь, его шаги совсем не были слышны. Потом лифт долго нес их вниз. Они вышли в длинный коридор. И спереди, и сзади он плавно загибался, уходил вверх, и Кедрин понял, что они находятся уже в одном из тороидов. Пройдя метров пятьдесят, Герн остановился возле какой-то двери.
– Вообще-то он здесь, – сказал Герн, глубокомысленно подняв брови и дочесав нос. – С одной стороны… А, впрочем…
Он решительно открыл дверь. Кедрин вошел. И тотчас же отпрянул, прижался спиной к стене.
Велигай даже не заметил его появления. Он сидел на стуле поодаль от ложа, на котором лежало что-то, завернутое в белые ткани, и из этого белого торчали только голова и руки. Глаза лежащего были закрыты. Три длинные, гибкие металлические лапы, свисая прямо с потолка, покачивались перед ним; одна тянулась к руке, две другие, медленно втягиваясь, поднимали какой-то блестящий прибор. Первая лапа ухватила больного за кисть руки, что-то прижала к ней – человек, не открывая глаз, торопливо пробормотал:
– О черт побери, черт побери, какое невыносимое ощущение, и для чего я должен это терпеть, о несчастье…
– Не ври, – сказал Велигай. – Не больно.
– Разве боль – самое тяжелое? Не переношу таких холодных прикосновений, клянусь, неужели это так трудно понять? Как будто лягушку гладишь.
– Давай серьезно, Карло, – сказал Велигай.
– Ну, давай серьезно, прекрасно. Если серьезно – то они меня залечат, а мне всего лечения нужно – покрутиться в пространстве. Какая-то пара синяков… – Карло умолк, на лице его проступил пот, и тотчас же сверху спикировала лапа с тампоном, отерла лицо и убралась восвояси. – А вообще, конечно, больно.
Голос лежащего был громок, но так, как бывает громок шепот; его почти заглушало хрипловатое дыхание. К тому же звуки шли откуда-то совсем с другой стороны, только вглядевшись, Кедрин различил прозрачную стену, разделявшую комнату пополам.
– Вот подлечат – покрутишься, – пообещал Велигай. – Теперь всем хватит дела… Так что же с тобой произошло?
– Да что там, – сказал Карло. – Мне сейчас кажется, что ничего и не было, право.
– А если вспомнить?
– Такого запаха не было даже в Экспериментальной зоне. А ты помнишь, чем пахло на Экспериментальной?
– Арбузами пахло.
– Арбузами, – сказал Карло и усмехнулся. – Вот именно. Хотя там не было ничего похожего не то что на арбуз – даже на маленький мандарин. Мне тогда так хотелось не мандарина, а апельсина. А сейчас не хочется… Да, запах… Главное – неожиданность. Уж чего-чего, но запаха в пространстве никто не ожидал – и правильно, клянусь кораблями, откуда ему взяться? Он возник резко, как удар, стало нечем дышать, я почувствовал, что сейчас задохнусь от этого запаха. Начала мерещиться всякая ерунда… Я перекрыл подачу воздуха, только чтобы скорее избавиться от этого запаха. И потерял сознание. А что потом было, на что я там налетел – не знаю…
Он говорил все медленнее и на последних словах как будто бы совсем задремал. Велигай мрачно взглянул в потолок и негромко сказал:
– Вы бы его в гипотермический, что ли? Пусть отлежится, отоспится…
– Его на Землю надо, – ответил женский голос сверху, где в потолке было круглое окно.
– На Землю! – сердито сказал Велигай. – Монтажники в таком виде на планету не уходят. Лечите здесь. Подумайте, может, перевести в центр, где невесомость? Через полсмены я загляну. И чтоб к нему – никого.