Люди сна
Шрифт:
И уже на бегу толстячок обернулся, махнул Амперу рукой и крикнул:
– Я писать буду! Прокурору!
И опять все смолкло, и опять послышалась немецкая речь и опять голос из-за диванной подушки крикнул:
– Именем короля!
– Я буду жа...
– всхлипнул было толстячок в паузу и тут раздалось: "Пли!" и залп заглушил его крики.
– Следующий!
Еще кто-то покорно вышел в распахнутую дверь.
– Следующий!
Человек, сидевший рядом с Ампером, вздрогнул, жалобно взглянул на эсэсовца и рванулся к выходу, как к избавлению.
По мере того, как подходила его очередь, Ампера все больше и больше охватывал ужас. "Даже здесь никто за мной не занимает, вот досада какая" и в этот момент увели лысого с эспаньолкой. Оставшись один, Ампер побежал к двери и сквозь широкую щель попытался увидеть процедуру расстрела. Но ничего не было видно, кроме куска желтого поля.
Вот и все. И никого передо мной. И никто не загораживает меня от смерти. И не убежишь, и не пожалуешься, и не выпросишь ничего.
Кончилась речь. Голос из-за диванной подушки устало прогудел:
– Именем короля! Давай, в общем...
Лысый истошно закричал, раздался одиночный выстрел и все стихло.
– Теперь меня. Господи!
– сказал вслух Ампер.
– И прятаться некуда. Господи! Сейчас же меня убивать будут!!!
Дверь отворилась. Эсэсовец посмотрел на него и спросил:
– Все? Больше никого?
– Тут передо мною занимал один гражданин в зеленом плаще. Он куда-то вышел. Обещал подойти, - залебезил Ампер.
– А, - протянул эсэсовец, - ну, значит, подойдет.
– Так я подожду?
– с истерической надеждой спросил Ампер.
Эсэсовец хитро прищурился:
– Не придуривайся, парень. Давай, давай, шнелле!
Они вышли в поле. Ампера поставили перед шеренгой немецких солдат, он еще успел заметить, что ни одного трупа вокруг не видно, а потом эсэсовец начал речь, которую Ампер знал наизусть, но не понимал.
"Я потому знаю эту речь, что много раз слышал ее раньше, - думал он, - ничего страшного, новое - это старое".
Но речь, к отчаянию Ампера, тоже кончилась. Кто-то, стоявший рядом с ним, набрал в грудь воздуху и все пропало.
– Надо же, - сказал эсэсовец, - проснулся!
– Жалко, - протянул Эльменгенайло.
– Я все равно до него доберусь. Он пса нашего кокнул. И чего это Зена с ним миндальничает?
– Чего? А это видел?
– сказала Зена.
– Брысь под подушку!
– У них любовь.
– сказал пес.
– Молчи, скот, она только меня любит, правда, Зена? Ладно, ладно, и пошутить нельзя, - сказал Эльменгенайло, прячась под подушку. Немного погодя, он снова оттуда вылез.
– Сыро здесь. И клопы.
– Сам ты клоп, - сказала Зена.
– Я пошла. Сидите здесь и никуда не выходите.
– А вдруг еще кто-нибудь придет и меня убьет!
– захныкал пес.
– Я этого не переживу.
– Не сахарный, не растаешь.
– Зена хлопнула дверью, села в трамвай и поехала на работу. В трамвае была давка и минуты через две к ней прижался какой-то носатый парень. Он жадно ее обшарил и запустил руку под блузку.
– Ну-ка!
– Сказала Зена.
– А чего такое?
– парень торопливо отстегивал бюстгальтер.
– Говорят тебе, отстань!
– Не могу, - сказал парень, сжимая ей левую грудь.
– Людей много. Давка.
Рука была потная и противная. Зена схватила ее и дернула вниз, но рука тут же возвратилась на место.
– Пойдем, - шепнул парень.
– Ну, черт с тобой! Только быстро.
– Я мигом, - обрадовался он и потащил ее на сиденье. Несмотря на давку, сиденье пустовало.
– Отвернись!
– сказала Зена, и когда парень послушно отвернулся, сняла блузку и легла на сиденье, которое оказалось широким и длинным, как двухспальная кровать.
– Можно!
– парень с трудом держался на месте, его настойчиво отталкивали к передней двери и ругали со всех сторон, что он загораживает проход.
– Что стоишь как пень! Давно уже можно.
Парень медленно повернулся, и когда увидел грудь Зены, то лицо его расплылось в предельно идиотскую гримасу блаженства. Он осторожно протянул к ней руку.
– Ну, чего ты тянешь?! Мне сходить скоро!
– Зена начала злиться.
– Сейчас, сейчас, - парень целомудренно зажмурился и указательным пальцем коснулся ее соска. По всему его телу прошла судорога, глаза широко раскрылись, и... он проснулся.
– Вот идиот, - сказала Зена, пододвигаясь и давая место толстой женщине с сумками.
– В самый такой момент взял и проснулся.
– Только что здесь стоял человек!
– сказал старик на весь вагон. На рукаве у старика чернела повязка.
– Я сам лично видел его, и все его видели.
Никто не ответил. Старик взбудораженно повертелся на месте.
– Товарищ, - дернул он за рукав соседа, длинного нескладного человека лет сорока, углубившегося в газету.
– То-ва-рищ! Я к вам обращаюсь.
Человек дернул плечом, но ничего не ответил.
– Да что ж это такое!
– занервничал старик.
– Товарищ! Товарищ! Вы меня слышите или вы меня не слышите?!
– Ну что пристал к человеку, - сказала женщина с сумками.
– Видишь, читает. Может, он деньги выиграл.
– А может быть, он шпион? А?
– наклонившись к ней, быстро зашептал старик.
– Может быть, он по-русски не понимает Вот здесь юноша только что стоял. Тоже иностранец. Еврей, наверное. Стоял, стоял, а потом пропал. Неспроста все это. Я здесь с утра стою, а он все газету читает, и все на одной странице. Неспроста, ох, неспроста это, милая девушка.