Люди Солнца
Шрифт:
– Пара таких скруток по стоимости равна добротному пистолету.
И, оставив её удивляться, подошёл ко второму шкафу. Отомкнул замок, отворил тоненько провизжавшую дверцу.
– Пятьдесят! – послышалось восклицание Эвелин.
– Что? – я с готовностью посмотрел на неё.
– На одной полочке их пятьдесят!
Я кивнул:
– В этом шкафу – то же самое!
О, хотя и не очень. На одной из средних полок обнаружилась громоздкая, причудливая шкатулка. Я изъял её, отнёс и поставил на стол.
Массивная, в зигзаг кованая рукоять вращала большую передаточную шестерню, которая в свою очередь вращала малую. И малая, вращаясь в сопоставлении с разницей диаметров стремительно, вращала стальное, с насечками, колесо. А оно скользило по неподвижно закреплённому булыжнику маслянисто-коричневого цвета: кремню. Я взялся и с силой двинул ручку. Колесо взвыло и вынесло из кремня длинный сноп искр. С шипением искры вошли в хлопковый, пробитый в угольной пыли фитиль. Он вспыхнул. И я, взяв у Эвелин сигару, пыхнув пяток раз, раскурил. Повернул кивающий на коротком коромыслице колпачок, который загасил фитиль.
Выпрямился. И, закрыв глаза, набрал полный рот вкуснейшего дыма. Мгновение подержав, открыл глаза и произнёс:
– Пхоффф!
Светло-синий клуб вылетел и рассеялся в столбах солнечного света. Сладкая судорога прошла по лицу. Эвелин, глядя на меня с изумлённой улыбкой, спросила:
– Это действительно так приятно?
Я торжественно развернул и подал ей сигару. Таинственным, заговорщицким тоном сказал:
– Только не вдыхай! Втяни несильно, как молоко сквозь соломинку, почувствуй вкус, и… Дальше ты видела.
С затаённым азартом Эвелин взяла такую невиданную, загадочную, такую заморскую сигару и поднесла к губам. Я с острым, до боли, уколом любви увидел её западающие, напряжённо-втянутые щёки.
Высокий, аристократический абрис скул. Жар румянца на них. Пальцами держат сигару точно как я только что. Дети, делящие друг с другом какой-то не очень-то секретный секрет! Сладость объединения хоть и незамысловатой, но тайной.
– Пхоффф!
И точно так же, на миг ассиметрично изломив губы, сладко вздрогнула.
– Что, милая? Хорошо?
– Это… Волшебно!
И тут в отдалении послышались шаги.
– Каблучки, – сказал я.
– Да, – кивнула Эвелин. – Это Власта.
Мы сделали ещё по два «пхофффа», и наша гостья показалась в дверном проёме.
– Скорее! – мы приглашающее замахали руками и одновременно, прижимая пальцы к губам, объявили охватывающий нас секрет.
– Ч-что? – спросила Власта, подходя и заранее улыбаясь.
– Мы курим сигару.
– Вы курите сигару?!
– Ну да, да, да!
И ещё раз по «пхофффу». Продемонстрировав, передали гостье тугой, быстро нагревшийся свиток заморского табака.
Иноземная красавица, стянув губы и спрятав за ними влажный оскальчик белых, отменно ровных зубов, «как через соломинку молоко», втянула щёки…
– Пхоффф!
– Алле! – воскликнул я, приветственно аплодируя.
– Это что же, табак? – восторженно спросила у Эвелин Власта.
И тут я, коротко поклонившись, быстро пошёл к выходу, поскольку услышал долетевшие от лестницы голоса и шаги. В дверях обернулся, и дамы отправили мне два лучика двух благодарных улыбок, сообщив, что поняли моё безмолвное обещание не допустить в апартамент всех, кто помешал бы их такому неженскому, странному, забавному, невозможному такому занятию.
Выйдя в коридор, я не сдержал отчаянно-широкой улыбки. Алис с Томиком, Луиза с Эдвином и Луис. Увидев меня, Луиза быстро передала Эдвина Луису и, стуча каблучками, помчалась навстречу моим распахнутым объятиям.
– Милорд! – шептала она, и глаза её влажно блистали.
Подошёл Луис, раскрасневшийся, со счастливой улыбкой. Я схватил и крепко пожал его руку. А затем, взяв у Алис Томика, поманил Луиса назад, ко входу на лестницу, а дамам сделал знак поспешить к дальнему апартаменту. И удивлённому взгляду Луиса пояснил:
– Там Власта и Эвелин совершают занятие, которое решительно предусматривает удаленье детей.
– Вот как? – вскинул брови Луис. – И какое это занятие?
Я небрежно кивнул и как можно равнодушнее произнёс:
– Они курят сигару.
Глеб и Фома
Кивком пригласив Луиса пройти в соседний с дамами апартамент, я вошёл сам. Стараясь ступать плавно, прошёл в спальню, осторожно положил спящего младенца на пространный, заправленный атласным одеялом одр. Луис положил рядом будущего пэра Англии. Отступил на шаг. Улыбнулся. Сказал весело:
– В самом деле, сигару? Представляю, в каком они сейчас там восторге.
Я подошёл к окну. С шумом, счастливо вздохнул. Луис встал рядом.
– Если наши дамы после сигары почувствуют вкус к буйству жизни, то они ещё и на лошадях скакать станут.
– Если только Эвелин пожелает – я куплю ей всех лошадей в нашей округе.
– А мы будем сидеть дома и нянчить детей.
Взглянув друг на друга, мы тихонечко рассмеялись.
Я спросил:
– Луиза попросила приехать, или у тебя дело?
– И дело тоже, – сказал, посерьёзнев, Луис. – Сэр Коривль возжелал уйти на покой.
– Что так? Ведь после того, как мы его ограбили, он должен с новым рвением брать взятки. Чтобы возместить утраченное хотя бы отчасти.
– Отчасти уже возместил. А теперь его сжигает одно лишь желание: спрятать свои часы как можно надёжней. Он присмотрел небольшое поместье и собирает деньги, чтобы его купить.
– Много не хватает?
– Ещё примерно полгода сидения в кресле начальника адмиралтейства. И он нервничает: опасается конкурентов с полной суммой наличных.