Люди Солнца
Шрифт:
Ветер отчётливо сквозил с океана, но русских кораблей ещё не было. Гювайзен подошёл ко мне и сказал:
– Нушен денег для флаг и пушка.
Не вдаваясь в детали, я отстегнул от поясного ремня и протянул ему портфунтик. Приняв его, мэтр ушагал куда-то с детьми. Мне пришлось повелительными жестами отводить в стороны толпу, собравшуюся после нашего появления.
– Место для детей оставьте, – твёрдо говорил я грузчикам, портовым торговцам, купцам, купчишкам, городским зевакам, отставным морякам и матросам без фрахта. – Дети сейчас вернутся. Ещё шаг назад!
И, когда команда Штокса вернулась, их ожидал свободный квадрат пристани, шагов десять на десять. Под любопытными взглядами зелёные муравьи быстро и молча растянулись в цепочки и сели прямо на камни. Штокс распустил три длинные полосы цветного шёлка – синюю, белую, красную. В руках детишек появились иглы, и они принялись проворно эти полосы друг с дружкой сшивать. А над пристанью взметнулся и поплыл приветственный вой: на нижнем течении реки показались высокие паруса. Протопали сквозь толпу Готлиб и Робертсон. С напряжёнными лицами, побагровев, они тащили короткую, средних размеров кулеврину. Впереди деловито топал Носатый, прижимающий к животу бочонок с расталкивающей всех отчётливой белой надписью: «Порох».
Два корабля уже подходили к акватории порта. Дети, засуетившись, встали, отдали Штоксу длинный, из трёх полос флаг. Он примотал его к высокому древку и поднял над головой. Маленькие, но хорошо видимые с берега флаги на мачтах прибывающих кораблей приветственно плескались теми же тремя цветами: белым, синим и красным.
Готлиб заложил мерный стакан пороха, забил войлок. Зажёг фитиль. Дождался, когда первый корабль, бросив якорь, развернётся, выкладываясь по течению в рейд. Поднёс фитиль.
«Пок!!» – несильно выбросила выстрел пушчонка.
«Гра-га-га-гахх!!» – почти полностью окутался облаком порохового дыма первый корабль.
И вдруг я замер. Второй корабль, высокий и крепкий трёхмачтовик, не имел ни одного пушечного порта! Дикая нелепость, если принимать во внимание его предназначенность для дальних походов. Но зато был мощный и ещё усиленный креплениями квартердек. Всё так, как я заказывал Ярославу. «Неужели это мой новый корабль?! Как же, как его могли так быстро построить?»
Да. Действительно, новый: ещё без названия на бортах.
Снова стукнула с пристани пушечка, и вновь расколол воздух над Бристолем тяжёлый корабельный ответ. «Сейчас сюда сбежится весь город…»
От переднего корабля отделилась шлюпка. Пошла к берегу. Дети на пристани визжали и прыгали. Над головами толпы взлетали завистливо-восторженные крики купцов: на палубах обоих кораблей желтели длинные стволы брёвен из северного леса.
Шлюпка пристала. Я помог Ярославу выйти. На виду у всех мы по-родственному обнялись.
– Как дошли? Штормы были?
– Отлично дошли! В шторм влезли лишь раз, возле дома, но такой, что потом пришлось паруса менять. А здесь погода ласковая, вот даже ждали хоть какого-то ветра.
Луис, шагнув, поприветствовал Ярослава, и толпа загудела: «сам командор!».
Давид, подойдя, пожал руку дорогому гостю. Спросил:
– Не прикажете ли начинать?
– Давайте!
И, махнув рукой, Давид пустил в акваторию стаю азартных шлюпок, рванувшихся к кораблям, с которых уже сбрасывали в воду привезённые брёвна.
Луис подозвал команду таможенных работников, указал площадку, куда предстояло складывать лес.
– Какой красавец! – сказал я Ярославу, указывая на новый корабль.
– Всё, как ты просил, – ответил он. – Ни одного пушечного места. Всё пространство трюмов отведено под припасы и воду. На нижней палубе – длинная траверса тюремных клеток, из цельнополосного железа. Борта полностью из кедра – чтобы не возить с собой червей-древоедов. А весь рангоут внутри – только дуб. Самый крепкий, и никакого ореха или красного дерева. Дуб, только дуб, и стыкован наипрочнейше.
– Но как построили так быстро?!
– Но ведь сам делал! Пилорама, подаренная тобой, работала и днём и ночью. Доски выбирали ровные, без сучков. И стволы пилили такие длинные, что сочленения в шип редко где обнаружишь. Остов вышел до того прочный, что никакой шторм не страшен. Не корабль – шкатулка волшебная! Знаешь, заложил уже на верфи и себе точно такой же.
– Тогда я закажу для него ещё один комплект «пушечного колеса».
Ярослав расплылся в улыбке:
– Об этом даже не осмеливался просить! Как таможня такой груз пропустит?
– Не тревожьте себя ненужным беспокойством, дорогой Ярослав, – негромко сказал, чуть наклонившись к нам, Луис. – Таможня – это я.
Ярослав благодарственно улыбнулся и, слегка поклонившись, проговорил:
– Теперь простите. Пойду здороваться.
И через миг был облеплен зелёными муравьями. О чём-то поговорил с мэтром Штоксом, Штокс что-то ответил. И ребятня, ликующе завизжав, принялась перемещаться в только что прибывшую шлюпку. Набившая их в себя, как горох в горшочек, шлюпка медленно и осторожно пошла к кораблю.
Я же, воспользовавшись моментом, подошёл к Алис. Обнял её. Взял на руки тяжёлого уже Томика.
– Как быстро растёт!
– Да, быстро. Правда, на Бэнсона очень похож?
– Похож, – подтвердил очевидное я. И спросил: – Как таверна?
– Всё чудесно. Видишь – кровля уже настелена. Внутри отделку закончили. Пока детишки путешествуют по русскому кораблю, можем подняться, сам всё увидишь.
Я взглядом позвал Эвелин, Давида, Симонию и Готлиба. По хорошо выложенной из камня новенькой лестнице мы медленно дошли до верха скалы. Перед входом в бывшую руину была выцарапана в скале и выглажена каменотёсами площадка ярдов десять на двадцать. Её покрывал солидный слой земли, на котором плотным ковром зеленела газонная трава. Этот газон перед входом в таверну мгновенно вызывал ощущение чистоты и простора.