Люди Солнца
Шрифт:
– Конечно! – не без удивленья ответила Омелия. – Это для нас привычное и приятное дело.
А плутовской троицы всё не было.
Я поднялся наверх. У выхода с лестницы в коридор стояла, светясь тихой улыбкой, Эвелин.
– Ждёшь?
– Жду.
– Здравствуй, родная.
Как хорошо. Как хорошо, что светлоразумная моя жена не встречала меня ни во дворе, ни в зале. А встречала здесь, где нет никого и где можно, не пряча жгучей, до слёз, нежности, тихо обнять её, прижать ласково. Вдохнуть любимейший аромат её волос. Уловить биение сердца.
– Как Уильям?
– Уснул только что. Эдвин тоже. Пойдём, там с ними Анна-Луиза.
Мы бесшумно вошли в детский апартамент. Анна-Луиза, засияв, босая, в белом-белом платье, быстро подошла и присела:
– Доброго здоровья, милорд…
Я снял треуголку, принял и поцеловал руку.
– Как Луис?
– Каждый день шлёт письма. В «Шервуд» приезжает только по воскресеньям. Работы очень много в адмиралтействе.
– Дети спят, – тихо сказала Эвелин. – Час урочный. Идёмте обедать.
Плотно прикрыв двери, мы удалились. Спустились в зал, где уже собрались за нашим длинным столом многочисленные обитатели. Я быстро пробежал взглядом. Троих плутов не было.
Да, не появились они и после обеда, и мы уже уставили с Дэйлом друг в друга напряжённо размышляющий взгляд. И тут дверь зала раскрыл Тай.
– Я их нашёл, мастер, – не входя, сказал он.
И мы втроём зашагали – я уже понял, куда: в сторону цейхгаузов, которые недавно освободились от хранившейся в них брусчатки.
Миновав каретный цейхгауз, столярку, лесопильню, а также длинный ряд «гостевых и посольских» домиков, круто повернув возле гончарного цеха, мы дошагали до бывших брусчатных складов.
Вошли в длинный двор. Справа высилась стена, за которой расположился гончарный цех. Слева – ряд огромных дверей-ворот, ведущих в цейхгаузы. Все створки, кроме одной, распахнуты. Тай подошёл к этой закрытой двери. Убрал подпирающий её кол. С силой потянув, отпахнул створку. Мы вошли в полумрак, прохладный и гулкий. Тай поднял стоящий на земле зажжённый свечной фонарь, пошёл в глубину помещения. И, у боковой стены остановившись, с лязгом отдёрнул запирающий небольшую дверцу засов. Мы с Дэйлом подошли, взглянули. Обычная конторка для учётчика или кладовщика. Шагов пять на шесть, с крепким, крашенным чёрным лаком столом и двухместной скамьёй, сработанной из цельного, плоского, хорошо обработанного камня, положенного на две каменные же подставки. На этой скамье лежал на боку горбун Гобо и, распустив лиловатые губы, храпел. В углу сидел и глупо хихикал Баллин. А Чарли стоял на четвереньках, уперевшись головой в каменный угол, и со стоном икал. Я не сразу понял, что все трое вызывающе, безобразно пьяны. Переняв у Тая фонарь, поднял его повыше и быстро осмотрел контору. Если бы я обнаружил пустую бутылку, – было бы возможно определить, откуда они её стащили. Но ни бутылки, ни кувшина – ничего не было. Стало быть, вино эти трое нашли в другом месте.
– Запирай, – сказал я Таю, выходя и передавая ему фонарь. – Проспятся – поговорим.
Вот так. Мы закрыли дверь конторки. Тай задвинул засов. А через четыре часа мы вернулись.
Принесли воду, хлеб с сыром: обед-то эти горе-искатели пропустили. Притихшие, насторожённые сидели тесной группкой на каменной скамье – маленький рыжий, маленький взрослый и хмурый с широким горбом.
– Поешьте, – сказал я им, выставляя на чёрный стол корзинку с едой. Чарли быстро соскочил со скамьи, схватил корзинку, принёс её к товарищам, уселся, и тогда уже они стали жадно есть.
– Где взяли вино? – спросил я у них.
– Какое вино? – выпучил глазки на меня Чарли.
– Вы же были пьяны.
– Ничего мы не были пьяны, – проворчал, перестав жевать, Гобо и увёл в сторону взгляд.
– Устали только, – добавил, честно глядя в глаза, Баллин.
– Не скажете, где взяли вино, – останетесь здесь сидеть, запертые.
– Нет у нас никакого вина, дядя Том! – обиженно закричал Чарли. Спрыгнув со скамьи, он развёл в стороны руки и добавил почти вызывающе: – Обыщи, если не веришь!
Я улыбнулся, кивнул. Оставив им фонарь, вышел из конторки и запер дверь.
– Тай, останься здесь, в цейхгаузе. Чтобы случайно их кто-то не выпустил. А мы с Дэйлом сделаем полную ревизию столовых запасов.
Через час с небольшим мы с Дэйлом вернулись.
– Полный порядок с припасами, – сообщил я Таю. – Бочонок с ромом даже не вскрыт.
– С утра у нас были торговцы деревом, – задумчиво сказал Дэйл. – Может, у них стащили?
Наверное, могло быть и так. Но у кого они стащили теперь?!
Открыв дверь, мы отшатнулись. На четвереньках, утробно воя, выполз из конторки Чарли. На полу возле дверей сидели Гобо и Баллин. Пьянее чем были. Дэйл вытащил их из конторки, посадил у цейхгаузной стены. Тай поднял фонарь, осветил помещение.
На столе – пустая корзинка. Крошки хлеба и сыра. Никаких бутылок, ни полных, ни начатых.
– Та-ак, – сказал я азартно. – Где-то у них здесь тайни-ик!
Но полчаса поисков ничего не дали. Никаких скрытых пустот, никаких дверок или вынимающихся камней.
– Нет ничего, – подытожил измазавшийся в пыли Дэйл.
– Подождите, – быстро сказал я. – Чтобы пьяные мальчишки оказались умнее взрослых? Вспоминаем: мы принесли еду. Но они не сели за стол! Чарли взял и принёс им корзинку, а Гобо и Баллин со скамьи даже не двинулись!
И мы осторожно и тихо, как в ночном дозоре, шагнули к скамье. Плоский, хорошо выглаженный каменотёсами камень. Ярд с небольшим на две трети ярда.
– Может быть только одно, мастер, – сказал уверенно Тай. – Рычаг.
– Как это?
Тай подошёл и, взявшись за ближний край камня, потянул его вверх. Он дрогнул и легко поддался! Заскрипел где-то железный шарнир. Одновременно со скамьёй внизу, под ней, точно так же стал опрокидываться от нас – вниз – точно такой же камень. Миг – ив полу образовались маленький наклонный пандус и люк, достаточный, чтобы пролез взрослый человек. Тай взял фонарь и, скользнув, словно ящерица, исчез.
Через пять долгих минут он выбрался наружу. Принёс два огарка свечей. Сказал: