Люди Солнечной системы (сборник)
Шрифт:
Пустыня казалась бесконечной. Бархан за барханом вставали вокруг землян, пески окружали несущиеся на юг мотонарты, над песками стояло темно-фиолетовое небо, на котором даже сейчас, в самый разгар марсианского дня, были видны звезды.
— Скоро прилетает инспектор КОСМОЮНЕСКО, — сказал Тим Данн. — Решили посмотреть, что у нас здесь происходит.
— Теперь я понимаю, почему биологи последнее время не вылезают из Долины Маринера, — сказал Селлингс. — Решили удивить инспектора чем-то очень экзотичным.
— Вот бы они вырастили маленькое такое деревце, у которого вместо сока было бы виски, —
— Мене краще гарный коньяк, — не замедлил с ответом Свиристюк. — Як вi працуете, брешет пан, чi нi?
— Прилетит инспектор, он быстро из твоей головы глупые мысли выбьет, — мрачно отозвался тот же голос. — Начальство пьянок не любит.
— Начальник тоже человек, — сказал Тимм Данн. — Можно подумать, я вашим воспитанием каждый день занимаюсь!
— В пятой экспедиции мы там были, — сказал кто-то из ветеранов. — Там такой каньон! Не зря он называется гигантской пропастью. Там глубина достигает шести километров. Нет, ребята, только там и увидишь, что когда-то на Марсе бушевала жизнь. Там следы блуждающих потоков, многометровые залежи аллювия и солей, и там мы нашли кладбище аресоподов. Зрелище грандиозное! И на дне вечные сумерки, представляете? Посмотришь, и невольно охватывает трепет. Жутковатое место. Когда мы там работали, постоянно было ощущение, что за нами кто-то внимательно наблюдает.
— И как там работают биологи? — ни к кому не обращаясь, спросил Фокс Трентелл.
— А они заняты на плоскогорье, — объяснил тот же голос. — Есть там одно местечко, по марсианским меркам очень даже уютное. У них там трактор, комбайн, сеялки… Все как на ферме. Только холод собачий!
Под мотонартами стремительно несся бурый песок.
— Это хорошо, что начальство прилетит! — неожиданно засмеялся Цымбаларь. — По крайней мере теперь у нас есть возможность выбить дополнительные средства на наши исследования. Если мы найдем город, нам окажут помощь людьми и техникой. Тим, тебе остается только радоваться и молиться, чтобы наши предположения обернулись правдой!
Никто не возражал ему, Цымбаларь был прав.
Он и Лавальер точно определили центр окружности, образованный линзами, благо это было нетрудно, но и без их расчетов стало ясно, что они угадали: над ржавым песком пустыни возвышалось нечто вроде основания витой раковины или скорее даже рога, уходящего серым корпусом в почву. Похоже, что вчерашний ураган поработал на исследователей. Он очистил нечто, напоминающее вход. Вход этот был закрыт гофрированной мембраной, выполненной из неизвестного металла или похожего на него пластика.
Тим Данн подошел и гулко ударил кулаком в мембрану.
— Черт побери! — сказал он. — Черт побери, господа и товарищи! Мы наконец нашли. Мы их нашли, парни!
Он обернулся.
Участники поиска толпились у мотонарт. Поблескивали металлопластиковые шлемы, в эфире слышались неформальные восклицания. Кто-то уже пытался неуклюже обнять Цымбаларя. На красноватом песке группа смотрелась очень живописно. Впрочем, до этого никому дела не было. Все завороженно смотрели на вход в строение, которое принадлежало Чужим. И совсем было не важно, что именно собой представляет это строение —
— Интересно, — завороженно сказал Астахов. — Какими они были? Похожи ли на нас?
— Теперь мы это узнаем, — сказал Фокс Трентелл, лихорадочно снимая все вокруг на видеокамеру. — Какие кадры, Боря! Какие кадры!
Кадры были уникальными, и в толпе царило почтительное молчание.
Тим Данн, позируя, встал рядом с входом в подземное сооружение инопланетян. В скафандре он ничем не отличался от любого участника экспедиции, но эгоистическое чувство гордости за то, что ты принял участие в невероятном открытии, заставило солидного ученого размахивать руками перед еле слышно жужжащей видеокамерой. Впрочем, любой из толпы ощущал это чувство сопричастности к величайшему событию в истории человечества, и это чувство делало происходящее в пустыне значительным и торжественным. И все бы хорошо, но эту торжественность нарушил бас Мыколы Свиристюка.
— Так що, бiсов сш? — сказал он, обращаясь к Лежневу. — Бачь, це твоi пришлеци з нiших планет! Хде ж прiз, Сема? Такий дарунок з космосу! Треба гульбище на всю свiт! Шоб аж у небi курява знялася!
Шлемы медленно повернулись к одному из астронавтов, на рукаве которого высвечивался шеврон с изображением российского флага.
— Гульбище так гульбище! — послышался голос Лежнева, и он неуклюже развел руками. — Я от своих слов никогда не отказываюсь! Твой приз, Сашок, ты честно его заработал. У нас все без обмана, бутылка твоя!
Мыкола Свиристюк снова загудел:
— Олекса! Слухаешь? Оце фокус — з неба впало… Но не треба одриватися вщ народу! Чуешь?
— Чую, — сказал равнодушно Цымбаларь, и в эфире послышались веселые смешки.
— Ты не мылься, — сказал Лежнев. — Выпить тебе, Коленька, все равно не придется.
— Надул? — огорченно сказал Свиристюк, отбросив в сторону украинскую мову и переходя на английский язык, которым пользовалось подавляющее число участников экспедиции, но тут же, покачав головой, упрямо добавил: — Шахрай тi, Сема!
— Ну ты даешь, Мыкола, — сказал Лежнев. — Стану я такими делами заниматься! Коньяк есть, причем самый настоящий, французский. Только вот бутылочка маленькая — сувенирная, всего пятьдесят миллилитров.
Маленькое красное солнце висело в темно-фиолетовых небесах, которые пересекались яркой светящейся лентой пояса астероидов. Ниже, уже у самого горизонта, там, где небо становилось почти угольно-черным, молочно бугрился серп Фобоса. Было морозно и ветрено. И красные пески Марса с замершими на треугольных барханах семилапками, может быть, впервые в своей миллионолетней истории слушали дружный смех сообщества разумных существ, смеющихся над не совсем разумными желаниями одного из своих индивидуумов.