Люди Солнечной системы (сборник)
Шрифт:
Чамберс немного посидел, тоскливо разглядывая обложку мятого журнала, и вдруг вспомнил, как он просил Круглова разрешить эксплуатацию нескольких планетолетов с почти выработанными ресурсами. Что тогда сказал ему Круглов?
«Чамберс, — сказал он. — А вы бы разрешили лететь на таком планетолете своему сыну?» И еще он сказал: «Мне не хочется, чтобы пилотов хоронили под их национальные гимны раньше положенного времени».
И он был прав…
Чамберс допил водку и встал. Уважительно кивнув Старому Ма, он неторопливо пошел на выход, сутулясь и от того выглядя намного старше своих лет.
«Надо менять жизнь, — пришла в голову неожиданная
Снаружи стояла ночь.
Теперь, когда смог не нависал над городом, когда огни реклам остались в стороне, над дремлющими деревьями парка, похожего на спящего неведомого зверя, путаясь в невидимых ветвях, опускаясь почти до земли, сияли звезды.
Время от времени некоторые из них срывались с небес и ослепительными белыми полосками чертили темное небо, оставляя за собой быстро гаснущие следы. Стоял сентябрь, Земля вошла в очередной метеорный поток, и теперь звезды вспыхивали в атмосфере чаще, чем в иное время года. Некоторое время Чамберс стоял, запрокинув голову вверх, и с детским нетерпением ждал очередной падающей звездочки, чтобы успеть загадать на нее желание. И не успевал. Вспыхивающие полоски гасли, прежде чем он успевал сформулировать подготовленную мысль. Водка туманила мозги.
Метеоры не имеют могил. От них остается лишь росчерк в звездном небе. Каждый сгоревший метеор — это еще одно напоминание о том, что надо торопиться жить, ведь жизнь скоротечна и не вмещает тех желаний, что живут в человеческой душе.
Если, конечно, ты не отдашь им всю свою жизнь без остатка.
Царицын, февраль — август 2002 года
ПЕРЕКРЕСТОК
Глава первая
Командировку эту Дмитрий Баскунчак не планировал, вышло так, что срочно потребовалось взять интервью у нового лауреата «Аэлиты» Евгения Нулика, а номер журнала был уже в работе, поэтому выезжать в волжский городок Царицын, где жил писатель, пришлось срочно. Разумеется, не обошлось без накладок — в спешке Баскунчак забыл электронную записную книжку с адресами знакомых, проживающих в Царицыне, а это означало определенные неудобства.
Город встретил его гнетущим зноем.
Поезд пришел в Царицын около десяти часов. Несмотря на утро, солнце стояло уже высоко. На привокзальной площади толпились потные таксисты и частники, готовые за сходную цену увезти пассажира куда угодно. Водители предлагали услуги и непрерывно пили минералку, поэтому изо всех урн торчали донышки пустых пластиковых бутылочек.
На вокзале царила обычная суматоха. Необычным было скопление железнодорожников в форменной одежде. Остановившись рядом с ними, Баскунчак услышал негромкий разговор.
— В ста километрах от Саратова, — сказал морщинистый пожилой железнодорожник. — Шесть цистерн диоксина. Там все МЧС оцепило.
— Теперь начнут виновных искать, — зло сказал круглолицый полный мужчина в серо-голубой форменной рубашке без погон. — Что-что, а крайних у нас искать научились. Всегда стрелочник виноват!
Они косо и неприязненно глянули в сторону Баскунчака и заспешили прочь.
Понятное дело, в свои неприятности чужих людей посвящать незачем. Где-то случилась железнодорожная
Разве что любопытство на секунду проснулось, детали захотелось узнать.
Гостиница оказалась рядом. Дмитрий Баскунчак уже предвкушал, как закажет в номер ледяное пиво и встанет под душ, но оказалось, что в гостинице «Царицынская» разместились участники саммита под многообещающим названием «Операционные системы в малом бизнесе», и свободных номеров не было. Через зеленый от кленов и тополей сквер, где у похожего на фаллос памятника колыхался ленивый Вечный огонь, имелась еще одна гостиница. Однако и там журналиста ожидала неудача — гостиница была интуристовская, а именно интуристов сейчас в ней поселилось более чем достаточно: Царицын посетила китайская делегация из города-побратима с трудно выговариваемым названием, а кроме того, из бывшего Третьего рейха приехала на места боевой славы группа очень пожилых туристов. Немецкий Дмитрий Баскунчак учил в школе, поэтому по коротким гортанным возгласам гостей из-за рубежа он все же догадался, что из Германии приехали бывшие летчики Люфтваффе — посмотреть на Курган Славы и просто помыть наконец сапоги в волжской воде.
Легче от этого Дмитрию не стало, свободных мест не оказалось и в «Интуристе». Теперь вместо того чтобы принять холодный душ и сесть у окна с бутылочкой холодного пива, предстояло ехать к черту на кулички, и не факт, что там, на куличках, в гостинице окажутся свободные места.
Приунывший Баскунчак вышел из прохладного вестибюля гостиницы и окунулся в расплавленный воздух городской улицы. Над потемневшим мягким асфальтом дрожало марево.
Ленивые и загорелые прохожие больше напоминали жителей приморского курортного городка. Жара жарой, но Баскунчак сразу отметил, что оголенные до норм возможного приличия девицы выигрышно отличались от жительниц столицы и других городов, куда заносила его профессия.
По пути он зашел на почтамт и связался с редакцией, где взял домашний телефон и адрес лауреата. Оттуда же он позвонил Нулику по телефону. Трубку никто не брал, а это значило, что и ехать к писателю пока не стоило.
Около почтамта кружилась стайка цыганок в цветастых юбках. Жара на них не действовала. Они целенаправленно выхватывали из толпы прохожих, по одним им известным признакам выявляя податливых, и предлагали намеченным жертвам погадать. На Дмитрия они внимания не обратили.
Около входа в местный ЦУМ его бессовестно надула продавщица, продав бутылку пива, нагретого южным солнцем.
Возвращать открытое пиво Баскунчак посчитал неудобным, и вот так — с дорожной сумкой через плечо и с бутылкой теплого противного пива в левой руке — побрел в сторону набережной, дорогу к которой ему подсказали прохожие.
Волга текла неторопливо и вязко, по синеве волн медленно двигалась длинная ржавая баржа, из-за нее неспешно выплывал речной трамвайчик, около которого лениво кружились серые речные чайки. Баскунчак сунул бутылку с недопитым пивом в попавшуюся по дороге урну, по широкой лестнице спустился вниз, уселся на каменный парапет, разглядывая воду. Теперь волжская вода не казалась синей и прозрачной, на ее поверхности радужно расплывались нефтяные пятна, и вниз по течению плыли окурки, которые нетерпеливо и безостановочно долбили многочисленные мальки, не обращавшие на радужные пятна ни малейшего внимания.