Люди сороковых годов
Шрифт:
От Ново-Петровского влево — через Андрейкино, Рождествено и Ново-Рождествено… Ново-Рождествено сильно пострадало от артиллерийского огня: пробитые крыши, изуродованная церковь, сорванные провода. На обочине шоссе догорает мощный тягач, подорвавшийся на мине. Навстречу нам «Ворошиловец» тащит огромную немецкую пушку. На стволе ее желтый знак: силуэт танка KB и две черточки. Останавливаемся для осмотра.
Генерал Казаков доволен: танкисты Катукова захватили ценный трофей. Эта пушка используется гитлеровцами специально для борьбы с нашими тяжелыми танками, броню которых не пробивают обычные противотанковые орудия. Слышен грохот канонады. Казаков отгоняет машины за бугор. Он направляется к своим артиллеристам, Лобачев толкует с политработниками, а мы спешим к Катукову.
Штаб первой гвардейской находим,
К нам на минутку выходит Катуков. Он все такой же, спокойный, уравновешенный. Только под глазами легли резкие черные тени: двое суток без сна. На нем простая красноармейская шинель, на петлицах которой наскоро нарисованы химическим карандашом две звездочки. Катуков никогда не гонится за внешним эффектом, сейчас война, а не парад.
За лесом ревет артиллерия. Со свистом и шипением взвиваются одновременно десятки мин. Черная копоть оседает на одетые снегом ели. Без умолку звонят полевые телефоны. Начальник штаба Кульвинский чертит торопливо новую схему удара.
— Поздравляем вас, генерал…
— Спасибо. Но давайте условимся: сегодня наш разговор будет коротким. Пройдемте вот под ту елку, не будем мешать начальнику штаба… Канонада еще больше усиливается. Генерал смотрит на часы:
— Сейчас наши мотострелки пойдут в атаку на Козлово… Обстановка такова. Данные разведки показали, что немцы готовят новое крупное наступление на Москву. Одним из многих опорных пунктов они избрали село Скирманово, вон там, за лесом. Командование армии поставило задачу: упредить противника, нанести ему удар первым, спутать тем самым его наступательные планы на этом участке. Сегодня ночью, действуя во взаимодействии с другими частями, мы выбили немцев из Скирманова. Они оставили десятки подбитых танков, несколько орудий, тягачи, большое количество вооружения и боеприпасов. Сейчас идет бой за Козлово. Наши части действуют успешно.
Катукова зовут к аппарату. Он просит извинения и прощается:
— Загляните в Скирманово. Там вы найдете кое-что любопытное.
Идем в село. На поле — горелые танки, немецкие и наши, разбитые автомобили, мотоциклы: вчера здесь был жестокий бой. За пригорком — остатки Скирманова. В нем — страшные картины. Здесь уже десятки развороченных снарядами танков, сбитые башни, проломанные корпуса. Трупы, много трупов. Один подгоревший, рука поднята. Несколько убитых в зеленых комбинезонах, в касках и без них. Свежие розовые лица — мороз их законсервировал. Лужа замерзшей алой крови на снегу. Мозги, пристывшие к медным стаканам снарядов. Кровь на гусеницах танков.
Курятся догорающие избы. Бродит одинокая корова — единственное живое существо в селе. В уцелевшей избе все вверх дном. Изломанный комод. Новенькая швейная машина, вмерзшая в грязь на полу. Окровавленные немецкие сапоги. Разорванная «Азбука ленинизма» Керженцева, чьи-то конспекты по тактике, составленные в 1935 году, брошюры. На полке остатки битой посуды. На все это разорение равнодушно глядят из красного угла святые лики икон. На стенах фотографии тех, кто когда-то здесь жил: традиционные застывшие позы перед объективом; старик колхозник, младший командир Красной Армии, девушка с комсомольским значком, дети…
Из Скирманова открывается широкий вид. В низине столбы голубого дыма это горит Козлово, которое сейчас штурмуют мотострелки Катукова. Левее у леса — Агафидово.
Вокруг трофейного вооружения уже хлопочут наши бойцы. Богатая добыча: десятки танков, орудий, минометов, боеприпасы к ним. Под некоторыми неисправными танками были вырыты окопы, — оттуда, как из дотов, немецкие пушки вели огонь по нашим танкам. Доты были сооружены и под домами. Сильный укрепленный узел был создан на деревенском кладбище. Штурм его дорого обошелся нашим танкистам.
Заметив движение в селе, гитлеровцы берут Скирманово под артиллерийский обстрел. Снаряды падают близко. Приходится ложиться. Комья мерзлого снега больно бьют по плечам. Нашему шоферу осколком порвало шинель у пояса и поцарапало кобуру револьвера. Но потом все успокаивается…
Приезжает сам командарм 16 — Константин Рокоссовский.
Подошел быстрым шагом Катуков. Взяв руку под козырек, доложил, что бригада выполнила приказ — захватила Скирманово и сейчас ведет бой за Козлово…
Так обстояло дело на этом участке фронта в тот памятный морозный и солнечный ноябрьский день. Мы проводили армейское начальство, спешившее по своим делам, и продолжали осмотр Скирманова, разыскивая знакомых танкистов: не терпелось узнать подробности штурма этого плацдарма гитлеровцев.
У одного из сооруженных фашистами блиндажей мы остановились. Фоторепортеров соблазнил оригинальный натюрморт: у входа в грязную нору валялись обглоданные свиные ноги, неведомо зачем притащенная из избы какого-то колхозника икона, украшенная наивными бумажными розами, немецкая каска, обшитая краденым старушечьим платком, и несколько пулеметных лент. Я заглянул внутрь этого логова, заваленного сеном, в котором еще вчера отогревались его недавние обитатели.
— Осторожнее, не наберитесь вшей…
Спокойный голос показался знакомым. Оборачиваюсь. Да ведь это же Бурда! Вот и знакомые силуэты его грозных боевых машин, которые мы видели в засаде у Чисмены. Сейчас они притаились в укрытиях, повернув свои длинные шеи в сторону раскинувшейся в лощине деревни Козлово, над которой рвутся одновременно десятки снарядов, — там продолжается ожесточенный бой.
Некоторых гвардейцев нет. Ранен смелый разведчик Коровянский. Обгорел и отправлен в госпиталь друг и соперник Бурды Заскалько. Погиб смертью храбрых танкист-орденоносец старший сержант Миша Матросов. [19] Погибли и другие гвардейцы. Недешево далась победа! И все-таки в сравнении с потерями немцев наши потери невелики.
19
Это был всем известный в бригаде танк братьев Матросовых Александра и Михаила. Они воевали в составе 1-го батальона бригады с самого начала ее боевого пути. Когда катуковцы уходили на фронт из Сталинграда, братьев Матросовых провожал их отец, пожилой колхозник Федор Матросов, сам бывший солдат, хорошо знавший, что такое война. А. Ростков вспоминает, что он сказал, выступая на митинге: «Сыны мои! Смотрю я на эти вот диковинные сильные машины, на вас, орлов наших, и сердце мое наполняется гордостью и верой. Вот какие машины умеем мы делать. Маловато пока их, а придет срок будет больше, будет! Бейте же захватчиков, берегите танки, не посрамите чести нашей». И братья честно выполняли отцовский наказ. Мне так рассказали историю гибели Михаила: танк участвовал в боях за Козлово, когда бригада, развивая успех, после взятия Скирманова устремилась дальше. Уничтожив на подступах к селу фашистский танк и сокрушив два дзота, он ворвался в Козлово, но тут его встретил сильный огонь противотанковых орудий, которые вели огонь прямой наводкой. Немецкий снаряд пробил броню и взорвался внутри машины. Осколок металла вонзился в грудь Михаилу Матросову. Александр Матросов был тяжело ранен, но у него хватило силы развернуть тяжелый танк и отвести его назад метров на сто, после чего он потерял сознание. Подоспевший тягач вытащил подбитую машину с поля боя. Михаил Матросов был похоронен в деревне Ново-Рождествено.
Усевшись на завалинку чудом уцелевшей в этой переделке избы, мы беседуем с танкистами о событиях минувшей ночи. Беседа отрывочна, немного сбивчива — люди еще целиком во власти пережитого. Но впечатления эти ценны своей непосредственностью и искренностью.
— А помнишь, как они, сволочи, за кладбище уцепились?.. А Евтушенко-то, Евтушенко — вот комик! Фашист капрал бежит, а он — прыг из танка, за манишку гада и — будь здоров — в плен!.. Ну, а как Заскалько им жару дал! Двенадцать орудий по его KB в упор, а он — ноль внимания, фунт презрения: будьте добреньки, под гусеницы! Ему что эти снаряды — горох! Черта с два броню пробьет!.. А Самохин? Что ты молчишь, Костя? Скажи, как ты их гранатами из люка лупанул!..