Люди в красном. Сборник
Шрифт:
– Скажи мальчику, что Талант нередко утомляет. Пусть Тшану не удивляется, если начнет уставать, – велел Тефе лейтенанту Исте, который был рядом. – Скажи, пусть будет сильным; тогда Наш Господь прибудет скорее.
Иста перевел; Тшану улыбнулся капитану, тот улыбнулся в ответ и затем повернулся к священнику Эндсо.
– Вы знаете обряд, – сказал ему Тефе.
– Все изложено здесь, – ответил Эндсо, прикоснувшись к увесистому кодексу, зажатому в другой руке. – Слова просты.
– Как проявит себя Господь? Полагаю, вам случалось видеть это раньше.
– Нет, не случалось, – качнул головой Эндсо. –
Эндсо говорил едва не весело. Причина радостного возбуждения священника была ясна: мало того что ему предстояло провести ритуал, который не доводилось видеть никому из ныне живущих, так к предвкушению примешивалось благоговейное восхищение Господом, которого призывают крайне редко, и никогда – священники уровня Эндсо. Тефе мог уверенно заявить, что вера Эндсо в тот момент достигла пика – вкупе с полной уверенностью в грядущем карьерном росте.
– Проведите обряд как следует, священник, – наказал Тефе.
Эндсо посмотрел на него.
– Капитан, это моя часть работы, – заметил он. – Вы просили не вмешиваться в вашу, так позвольте же мне делать свою.
Он отвернулся и раскрыл кодекс.
Капитан ничего на это не ответил. Он жестом позвал Исту за собой; они отступили к краю свободной площадки, оказавшись рядом с толпой. Предводитель Тша стоял в некотором отдалении. Он взирал на своего сына с выражением, которое Тефе не мог прочесть. Тефе перевел взгляд с предводителя на священника, который отыскал нужную молитву и теперь читал ее про себя. Через некоторое время священник кивнул, быстро осмотрел сына предводителя и заговорил.
Слова, которые произносил Эндсо, были устаревшим вариантом знакомых слов. Узнаваемыми, но со странными окончаниями, монотонными и убаюкивающими. Священник перешел на ямб, и через некоторое время капитан Тефе почувствовал, что, несмотря на волнительность момента, на предвкушение того, что эти новые души вот-вот придут к Господу и что Господь сам явится за ними во плоти, он уже не в силах вслушиваться с прежним вниманием.
Сын предводителя заорал.
Тефе будто вырвало из мира грез. Он увидел, что юноша извернулся всем телом, дико выгнулся назад. Сухожилия оторвались от костей, и тело сложилось пополам, словно некий мучитель сломал его через колено. Удивительно, но Тшану не упал – он балансировал на одной дергающейся ноге, словно подвешенный на веревке.
Тефе перевел взгляд на священника. Кодекс выпал из рук Эндсо, но он механически произносил слова молитвы, не отрывая от юноши взгляда распахнутых глаз. И священник, и капитан застыли на месте как вкопанные.
Вопль прервался, когда челюсть юноши неестественно дернулась вперед. Мускулы, которые крепили челюсть к черепу, напряглись и потянули ее вниз. Кость с хрустом надломилась, кровь брызнула прямо в лицо священника Эндсо. Тефе услышал хруст в тот миг, когда сын предводителя извернулся и затем, как на шарнирах, сложился назад. Изо рта снова вырвался фонтанчик крови. Приглушенный крик, который издал было юноша, подхватил его отец.
Затем тело Тшану застыло аркой с направленным в зенит животом. Неистово вцепившись в землю, пальцы рук и ног щелкнули подобно веткам. Кожа юноши натянулась, будто кто-то стягивал ее на спину. Тшану прикоснулся к земле лбом; мускулы и сухожилия в шее сокращались и разжимались спазмами, повернув лицо в сторону капитана. Тефе встретил взгляд юноши. Тот оставался в сознании, в глазах читался ужас.
К хору криков и завываний примешался и голос самого Тефе. Никто не двигался. Неведомая сила, которая сложила тело юноши пополам, словно пригвоздила всех к месту. Никто не мог заставить себя ни побежать, ни отвернуться.
На руках и ногах Тшану прочертились багровые линии; Тефе понял, что так рвется кожа. Под нею, словно потертые кабели, разматывались ярко-красные мускулы, чтобы упасть на землю, отделившись от невозможно жестких костей. За считаные секунды выгнутое тело превратилась в букву «Х», на которую натянули кожу и сухожилия. Тшану из последних сил выдохнул сквозь выбитую челюсть, испуская последний крик.
Из брюха Тшану показалась рука, кишки бесформенной массой вывалились на землю. Рука на миг застыла, словно принюхиваясь к местному воздуху, а затем двинулась к тому месту, где туго натянутая кожа встречалась с брюшной стенкой. Появилась вторая рука, которая проделала то же самое с другой стороны.
Из останков Тшану выбралось существо в образе человека, заляпанное кровью, лимфой и желчью юноши. Тефе во все глаза уставился на прекрасное, испещренное полосками тело. Существо изящно опустило ногу на землю, постаравшись не наступить на кольца кишок.
Господи, подумал Тефе.
Тело Тшану, освободившееся от заклинания портала, мягко обрушилось. Глаза, в которых еще недавно стояли паника и ужас, слепо уставились в никуда. Судя по всему, Господь не обратил ровно никакого внимания на груду плоти, через которую сюда добрался. Вместо этого он бесстрастно взирал на притихшую толпу. На глазах у капитана Господь становился все больше, его тело очищалось на глазах. Ошметки плоти юноши, покрывающие тело Господа, задымились – и вскоре он стал чист, без единого пятнышка, и вдвое выше среднего человека.
Бог прищурился и обвел взглядом притихшую неподвижную толпу народа, которому предстояло стать его паствой. Угол зрения Господа постепенно менялся: вот он уже не в два, а в три, в четыре раза выше.
Тефе увидел, как Его Господь протянул руку, выхватил из толпы женщину, притянул к своей груди и вдавил в себя.
Ее тело растворилось в нем, словно кусок сахара, брошенный в воду.
Не глядя, он выхватил из толпы очередного новообращенного, чтобы поглотить его так же, как женщину.
«Пожирает их души», – подумал Тефе, он пришел в отчаяние.
Его Господь и не думал о поклонении новообращенных. Ему нужна была верность народа, он питался им, так же как чистотой и силой их мимолетно обретенной веры.
Господь протянул руку к Тша, предводителю поселенцев Чтикксы.
«Я – отражение Господне. Он – совершенен, а я лишь несовершенное отражение».
Тефе поймал взгляд предводителя, душу которого пожирал Господь. Капитан негромко вскрикнул.
Господь повернулся, обратив лицо прямо к капитану. Затем Господь неторопливо обвел взглядом священника, гавриила и командира боевого отряда Епархии. Все до единого были потрясены жутким выражением лица Господа.