Люди Весны
Шрифт:
Лесстириану пришлось изрядно побегать по залам и галереям Академии, собирая учеников. Всех он упрашивал или заставлял надевать свинцовые кольца. Кое–кто из старших упёрся. Трое самых храбрых спрятались в кладовке и изнутри кричали, что будут драться. Тут стало ясно, что Лесстириан умеет быть очень строгим и очень злым. Ни ему, ни весенним не пришлось применять силу. Лесстириану хватило нескольких слов. Сорвиголовы смирились, выбрались на свет и послушно надели свинец. С самыми младшими была другая беда — многие из них просто не помнили, куда подевали свои кольца. Арга хотел было разрешить оставить их так. Шестилетки, тоненькие как веточки, прозрачные от голода,
Дети жались к Лесстириану как к отцу или старшему брату. Видя это, весенние улыбались. Не только Торияны, но и многие Даяны сменили гнев на милость. Кто–то уже оделял малышей едой, в ход пошла и сушёная рыба для коневолков… Арга отметил это и остался удовлетворённым. Дети вырастут и выучатся, спустя десять или двадцать лет кто–то из них станет магистром новой Цанийской Коллегии. Всегда хорошо иметь Коллегию добрым соседом.
Наконец Лесстириан втолкнул в столовую последнюю стайку мальчишек и обессиленно прислонился к косяку двери.
— Что же, — сказал ему Арга. — Я оставлю здесь кого–нибудь. У меня ещё много дел. Сантай? Элай?
Сантай засмеялась.
— Не самое почётное поручение, — сказала она, — но я не откажусь посидеть с детьми. Элай, может, привезёшь хлеба из лагеря?
— Подожди, инн Арга, — попросил Лесстириан. — Ещё одно. Асмари, магистр Цинтириан… он был здесь?
Мальчик скрестил руки на груди. Он выглядел мрачным.
— Был.
— Где он?
— Сбежал, — ответил Асмариан и сплюнул. — Переменил облик и усвистал к реке.
Лесстириан прошипел что–то злобное.
— Одна могла бы быть польза от весенних, и той не случилось, — буркнул другой мальчишка.
— Да вы, похоже, не прочь удавить его своими руками, — заметил Арга.
— Магистр Цинтириан… — Лесстириан вздохнул и отвёл взгляд. — Никто не мог окоротить его, потому что он был родичем и другом Элоссиана. Ему нравилось причинять боль детям.
Глаза Арги сузились.
— Он… осквернял детей?
Мысль об это хлестнула его точно кнутом. Он уже готов был отправлять поисковые отряды. Если могло быть убийство, угодное пресветлой Фадарай, покровительнице весны, любви и жизни, то это было уничтожение подобной мерзости.
— Нет, — торопливо ответил Лесстириан, — нет… Просто любил раздавать затрещины и ввёл в обычай порку до крови.
— Итак, — тяжело заметила Элай, — по крайней мере один цанийский магистр сбежал?
— Элоссиан мёртв, — сказал Даян Мариак. — Бросился с верхнего этажа Башни Коллегии, когда двери сломали. Уззариана зарубила Леннай. Альвериан сдался. Про этих я знаю. Об остальных тебе дадут отчёт, Арга, когда прикажешь.
Арга кивнул.
«Старший магистр, — подумал он, — не только очень силён, но и очень хитёр. Скорей всего, сейчас он мчится в Элевирсу. Но если он возжелал немедленной мести… У меня есть Маррен. Не думаю, что Цинтириан скроется от него, какой бы облик ни принял».
— Ясно, — сказал Арга. — Теперь… Все знают, что делать. Если понадоблюсь я — ищите во дворце Гильдий. Полагаю, там для меня у Ниффрай уже есть новости.
Часть третья. Маррен, последний из Чёрной Коллегии
Дворец Союза Гильдий наполовину выгорел. Башня Коллегии лежала в руинах. Штандарт Великого дома Ториян подняли над
Дня не прошло, как инн Сторан отправил людей закупать овёс и рыбу для коневолков. На следующий день в окрестные города поскакали гонцы — извещать о смене власти и о том, что торговые пути снова открыты. Скоро на Милефрай должны были показаться плотогоны, а в холмах — караванщики.
Теперь же Арга стоял на высоком балконе, смотрел на площадь и тихо, изумлённо ругался. Он уже подумывал перенести ставку. Но это внесло бы в дела слишком много сумятицы. Приходилось надеяться, что за неделю–другую храм Джандилака примет всех посетителей и площадь очистится… Арга прикинул сроки и вслух сказал: «Вряд ли».
Площадь отделяла зимний дом Банширов от храма. Она считалась одной из главных в городе и была на редкость просторна. Пожалуй, на ней мог бы разбить лагерь целый Великий дом. Но сейчас на ней разбивал лагеря целый город. Казалось, вся Цания собралась перед храмом, чтобы спорить, собачиться и орать. Свары перерастали в драки. Пришлось утроить стражу. Сверху казалось, что внизу царит полный беспорядок. В действительности цанийцы выстроили строгую очерёдность, и само по себе это было достойно похвалы. Но многим предстояло ждать несколько дней. На площади ставили палатки. Очень скоро места в очереди начали продавать и покупать. Одни отчаянно торговались, сбивая и задирая цены, другие же пререкались о том, какой вердикт вынесут судьи по их делам.
Храмовые юристы переписывали законы, приводя Уложения Цании в согласие с Правдой Лаги.
Тяжёлый труд этот был по силам немногим. Осложняло его то, что во всём городе нашлось лишь четыре копии Правды, и ещё одну предоставил храму Дом Риян. В скрипториях день и ночь корпели писцы. Но жители города не могли дождаться окончания работ. Ещё не все пожары были потушены, когда в храм потекли первые иски, жалобы и прошения.
Насколько знал Арга, среди цанийцев сыскался лишь один настоящий знаток Правды — совсем молоденький законник, вчерашний семинарист. Сейчас он был главным человеком в храме и сам Преподобный Судья исполнял обязанности его помощника. «Что же, — подумалось Арге, — по крайней мере священники Джандилака благоразумны».
Просителям и истцам благоразумия недоставало.
Время от времени слуха Арги достигали гневные вопли. В последний раз какой–то несчастный клялся богами, что его супруга получит какой–то ковёр только через его труп. Ему пытались напомнить, что он и вправду рискует жизнью ради ковра, ведь если почтенная мэна откажется от обряда примирения… «Вот тогда она и получит ковёр моей бабушки! — вопил старик. — А пока я жив — нет!..» Иные, совсем обезумев, кидались со своими ходатайствами к главам Великих домов или даже к самому Арге. Чтобы прогнать их, страже приходилось обнажать оружие.