Люди Весны
Шрифт:
— Кегта! — выговорил Арга, задыхаясь и смеясь. — Хватит! Чистая победа.
Кегта буркнул что–то без слов, по–медвежьи. Не отпуская запястий Арги, он наклонился и поцеловал его в шею, щекоча бородой. Прикусил кожу, отпустил, лизнул в щёку. Арга расслабился и позволил Кегте поцеловать себя в рот. Тот был осторожен и не торопился, ожидая его решения. Он освободил запястья Арги и огладил его крепкой ладонью. Какой–то миг Арга готов был согласиться и довериться рукам друга. Но в следующий миг он понял, что душа и тело его сегодня хотят иного, и сказал:
— Нет.
Кегта с сожалением отпустил его. Впрочем, тотчас же ловко перехватил и усадил к себе на колени. Улыбаясь, Арга обнял его за шею.
— В другой раз, — сказал он.
— Эх, — сказал Кегта. — Что же, пойдёшь искать Лакенай?
— Пожалуй, — Арга встал.
— Ну а я, — заключил Кегта, — пойду искупаюсь. Мрак! Раздразнил меня и сбегает.
Арга рассмеялся и зашагал прочь.
Она танцевала на берегу реки и, увидев её, Арга замер от восхищения. Она была прекрасна как сама Пресветлая Фадарай, танцующая среди богов в честь приближения новой весны. Распущенные волосы Лакенай окутывали её как плащ. Её обнажённое тело блестело от масла и испарины. В упоении танца она то вилась змеёй, то замирала нежной голубкой. В ней была неистовая мощь волкобылы и грация хищной кошки с гор. Многие, забыв обо всём, собрались вокруг и смотрели на неё, принимая её красоту как солнечный свет. Бухал гулкий барабан, и Лакенай прищёлкивала тонкими пальцами, и зрители хлопали в ладоши и щёлкали, поддерживая причудливый множественный ритм. Две флейты, большая и маленькая, выпевали долгие вьющиеся мелодии. Завершилась одна, и на миг стало тихо, и танцовщица замерла на месте, вскинув руки к звёздному небосводу — но выступила вперёд Сиян Дорфай, немолодая и статная, венчанная тяжкой гривой тёмных волос. Она запела без слов. Низкий её голос был как бродящий в далёких тучах гром, как свист ветра в пустошах. Грудь и плечи Лакенай затрепетали, она склонилась, пряди волос рассыпались и укрыли её до колен — но вот она вновь раскинула руки и полетела дикой и вольной птицей.
Долгое время Арга простоял там, не думая ни о чём, любуясь дивным совершенством Золотой Лакенай. Кто–то из магов протянул ладонь: вихрь разноцветных искр пронёсся над тёмной рекой, над цепью огней и цветочными арками. Искры падали в воду, а от воды им навстречу поднималось чистое голубое свечение. Дорфай пела. Лакенай танцевала.
Печаль коснулась сердца Арги. Он не мог позвать Лакенай и увести её с собой. Этой Лакенай он не мог обладать. Она принадлежала всем и никому, как солнце.
Не он один думал так.
Арга оглянулся на блеск чешуи. Вокруг много плескалось света и блеска, но оттенок драконьей шкуры Сариты был иным, ни с чем не сравнимым. Должно быть, она единственная из Воспринятых пришла на празднество. Её впустили, потому что никто не осмеливался с ней спорить. Сарита стояла, расстегнув платье, с обнажённой грудью, чтобы меньше отличаться от остальных. Но она отличалась. Одной груди уже не было. От драконьего ока по щеке, шее и дальше вниз спускались череды твёрдых чешуек. На плече уже обозначились будущие шипы.
Она заметила взгляд Арги и усмехнулась. По крайней мере сейчас она не ревновала к нему. «К чему мне эта смертная плоть, — шевельнулись её губы, — если Лакенай никогда не пожелает её?» Она отступила в тень и исчезла.
Чуть позже ушёл и Арга. Он знал, что Лакенай будет плясать долго, пока не выбьется из сил — а сил у неё было много и восторг зрителей укреплял её. Возможно, если бы Арга привлёк её внимание и поманил к себе, она пришла бы. Но он был не вправе требовать. Лакенай слишком любила эти минуты, а выдавались они нечасто.
Так Арга шёл по шумному лагерю и глазел по сторонам. Поглядеть было на что. Здесь и там пили и танцевали, смеялись и пели, рассказывали истории и состязались в борьбе. Нагие тела играли мышцами. Драгоценности сверкали на загорелой коже и в пышных кудрях. Народ Фадарай воспевал Пресветлую, открывая и славя её дары. Арга остановился, увидев Ниффрай — облепленная белым речным песком, Тигрица почти всерьёз боролась с Эльсой и Малой. То и дело казалось, что один из них уже скрутил её, второй кидался на помощь, но Ниффрай выворачивалась из хватки, ставила подножки и выламывала руки. Опыта в этом деле у неё хватало — она всё детство дралась с братьями. Наконец соперники зажали её между своими телами, Ниффрай покатилась со смеху и Эльса закрыл ей рот поцелуем.
Арга прошёл мимо шатра, чей полог был полуопущен, и не удержался, заглянул внутрь. В него, смеясь, кинули яблоком — он поймал и откусил. Внутри были Мирай, Эльтай и Тинкай, которые то ли занимались любовью, то ли сплетничали. Во всяком случае, Арга сомневался, что можно одновременно трахаться и хихикать так, как хихикали они.
— Арга! Что за встреча!
Арга обернулся, доедая яблоко.
Навстречу ему шёл Эрлиак, который был изрядно навеселе. Глаза его блестели, венок на голове сидел косо и один из ножных браслетов куда–то пропал.
— Неужели ты одинок? — спросил священник. — В эту прекрасную ночь.
Арга поразмыслил. Пьяный Эрлиак был ещё хитрее трезвого и мог поймать его на неосторожном слове.
— Думаю, многие желали бы твоего общества, — продолжал тот.
— Я сам не знаю, чего хочу, — признался Арга. — Потому люди и не зовут меня к себе.
Эрлиак окинул его взглядом и сощурился.
— Мыслями ты не здесь, — согласился он. — Всё думаешь о делах? Не дай Цании стать твоей госпожой. Совладать с Элевирсой будет ещё сложнее.
— Эй, — сказал Арга. — Давай ты будешь просить разрешения, прежде чем читать в моём сердце?
Эрлиак рассмеялся и взял его под руку.
— Я лишь исполняю свои обязанности. Не думай, что ты один такой, Арга. Многие сейчас затерялись в грёзах о будущем. А я брожу повсюду и напоминаю, что настоящее прекрасно и полно радости.
Арга внезапно обнаружил, что Эрлиак уверенно ведёт его куда–то, а он следует за священником, точно взнузданный коневолк. Это не слишком ему понравилось. Но тотчас он обнаружил, что ведут его к столам с угощением и ряду винных бочек, и он с охотой покорился. Эрлиак налил вина в чашу с длинной ручкой, бросил щепотку пряностей и протянул чашу к маленькому факелу у стола.
— Что же, — сказал он, — позволишь ещё почитать в твоём сердце? Обещаю, что не стану поучать. Только расскажу кое–что интересное.
— Загадками ты говорить умеешь.
Эрлиак улыбнулся. Арга бросил в рот кусочек чего–то, томлёного в меду с молоком.
— Два человека волнуют тебя, — сказал Эрлиак, — но волнуют твой разум, а не твою плоть. Потому ты и бродишь потерянный, чуждый празднику.
— Вот как?
— Лесстириан и Маррен, — Эрлиак кивнул своим мыслям. — Таковы маги! Рождены на погибель и смущение остальным. А всё потому, что силы магии сродни силам Предначальной Жизни. Они завораживают и притягивают. Те, кто наделены этими силами, стоят наособицу, даже если они светлы духом, близки нам и дороги, как Лакенай.