Люди Весны
Шрифт:
— Весной мы выступим в поход на Элевирсу, — сказал он. — Ради освобождения Элевирсы, хоть это и звучит самонадеянно. Но там сейчас хозяйничают чёрные иноки и никто не может возразить им. Пусть Ниман мёртв — уверен, у них появится новый предводитель.
— А мёртв ли он? — вполголоса проговорила Лакенай.
Морозец пробежал по коже Арги. Волосы приподнялись. Он обернулся к Лакенай, насторожившись.
— Мы видели тело, — сказала она. — Это было тело иннайты Гарака. Мы не видели Нимана мёртвым. Я прогнала его… но не могу сказать, что я его убила.
Арга тяжело задумался.
— Об этом я буду говорить
Лакенай подняла голову.
— Он был готов погибнуть, защищая нас, и едва не погиб. Я думаю, Арга, сейчас он заслуживает другого отношения. Я буду слушать его и говорить с ним. Позови его… — и она вдруг улыбнулась. — Он давно ждёт, когда мы его позовём.
Раздался стук в дверь, и Арга чуть было не решил, что Маррен осмелился подслушивать. Но это был не его бархатный медлительный стук. Да и дверь отворилась сразу: Арга не успел рта раскрыть, а гостья не дожидалась разрешения. В шорохе пышных юбок влетела Эленай. Седые волосы её были заплетены во множество кос и закреплены шпильками со множеством подвесок, а поверх праздничной причёски вилось тончайшее чёрное траурное покрывало.
— Дети мои! — заявила она. — Вы знаете, какое сейчас время?
— Самое лучшее? — предположил Арга.
— В некотором роде, — согласилась Эленай. — Сейчас время ужина, и я удивлю вас, напомнив, что вы не обедали. Итак, выбирайте: вы спускаетесь вниз есть со всеми, и тогда я одолжу мэне Лакенай более подходящее платье, или можно накрыть вам на двоих здесь.
Арга поглядел на Лакенай.
— Более подходящее?
— Менее устрашающее, — заявила Эленай со всей прямотой.
— Благодарю тебя, мэна Эленай, — посмеиваясь, сказала Святейшая. — А можно накрыть нам здесь на троих?
Эленай развела руками.
— Как скажете!
Эленай скрылась и Арга переспросил:
— На троих?
— Такова моя воля, — ответила Лакенай церемонно и голос её смягчился: — Маррен не может бесконечно оставаться цепным псом. Раз преступник искупил вину и прощён, он должен вернуться к людям.
Арга поколебался и сказал:
— Тебе виднее. Только — гуара.
— Кто? — удивилась Лакенай.
— Гуара. Маррен. В Океане Жизни. Такой… очень тощий и длинный волк. Говорят, они водятся в пустынях Анаразаны.
— Кто бы мог подумать!
Оба засмеялись.
Арга собрался поделиться новостью о том, что скоро у него будет племянник, когда за дверью зашумели шаги. Он шагнул навстречу и открыл. Двое юношей несли тяжёлые серебряные подносы, один под крышкой, другой под чистым белым полотном, а за ними семенила девочка, совсем малышка, с тарелками и прочими принадлежностями. Увидев Лакенай в ритуальном облачении Святейшей, она замерла с разинутым ртом и чуть было не выронила всё, что несла. Арга кинулся к ней на помощь и смутил её ещё сильнее. На глазах малышки показались слёзы. Улыбаясь, Лакенай встала и сложила пальцы в знак цветка.
— Мои добрые пожелания тебе, — сказала она, — мэна…
— Иранай… — пролепетала «мэна», — Ториян…
— Мэна Ториян Иранай, — кивнула Святейшая, — и приятного аппетита. Иди ужинать.
— Она сама за нами увязалась, — сообщил один из молодых парней. — Говорила, что
Арга прыснул в кулак.
— Кровь Ториянов, — сказал он не без гордости. — Но всё–таки хорошо, что она не застала Маррена.
Вечерело. Снег шёл и шёл. Небеса будто вознамерились за пару дней высыпать всё, что запасли на зиму. Маррен сидел за накрытым столом, спрятав руки. Лицо его было неподвижным, но в фигуре читалось стеснение. Он зажёг в комнате свечи, едва Арга покосился в сторону подсвечника; но Арга всё больше утверждался в мысли, что ему снова придётся приказывать есть. Лакенай доброжелательно улыбалась.
— Прошу тебя, — наконец сказала она, — разделить с нами трапезу, как и беседу.
Маррен поднял на неё глаза. Мгновение казалось, что он ожидал какой–то жестокой шутки, но сомнения ушли и он покорно взялся за вилку.
Арга разлил вино.
— Прежде чем чествовать мэнайту Лакенай, — сказал он, — вспомним человека, которого мы почитали. Наш враг сразил инн Гарака. Он не останется неотмщённым.
Маррен взял чашу без напоминания.
— Маррен, — сказала Лакенай, — ты знаешь, когда это произошло? Когда погиб Гарак?
Колдун покачал головой.
— Прости, мэнайта. Молот слишком силён. Это могло случиться, когда Гарак проезжал мимо Элевирсы. Или в последний час перед тем, как он явился на совет.
— Так значит, — хмуро сказал Арга, — Ниман жив?
— Да, — коротко ответил Маррен.
— Это будет нелёгкий поход… — пробормотал Арга и глотнул вина.
— Если мне будет позволено сказать…
— Позволено, — Арга даже слегка удивился. — Можешь не переспрашивать.
— Ниман жив, но он в ярости и в растерянности, — сказал Маррен. — Я не вижу его самого, но я вижу, что он творит в Элевирсе. Он и прежде сильно торопился… это было странно, это было совсем не в его духе. Сейчас он одержим желанием разбить весенних и перестал думать о том, какой ужас он наводит на вирсанцев. Если чёрные иноки дрогнут в бою, вирсанцы ударят им в спину. Но такие люди, как эти иноки, могут и не дрогнуть.
Арга медленно кивнул, укладывая сведения в голове. Мелькнула мысль о Ниффрай, об Историческом обществе. «Нет, — подумал Арга, — у людей Фрикки кроткий нрав, а люди Вирсы немногим храбрее. Они не поднимут восстания. Выведет ли Ниман вирсанскую гвардию против нас? Они разбегутся… но если за их спинами будут стоять иноки… а, мрак! Но есть ещё Сура. И Нареаковы Врата, особенно Нареаковы Врата. Нам нужен союз. Если не союзные армии — то хотя бы угроза союзных армий».
— Не в его духе? — уточнила тем временем Лакенай. — Ты знал его?
Маррен помолчал.
— Я был юнцом, когда он покинул Железную Цитадель. Я знаю его только по рассказам.
— Расскажи, — велел Арга.
— Он был одним из старших и самых могущественных. Он много лет провёл в Цитадели. Железной Деве нравилось с ним беседовать. Однажды они о чём–то поспорили и Ниман ушёл. Это было… — Маррен умолк, подбирая слова.
— Невозможно, — поняла Лакенай.
— Да. Они спорили не о власти, иначе это закончилось бы смертельным поединком. Но то, что Дева позволила ему просто уйти — это было невозможно. Если она кому–то и рассказала, почему отпустила его, то не мне.