Люди Весны
Шрифт:
— Достаточно.
Лакенай стояла у подножия трона.
Никто не видел, как она оказалась там. Она должна была встать с кресла, пройти мимо Нимана с его гибельным знаком Нежизни, миновать оцепеневшего Эрлиака — но никто не видел, как она шла. Даже Сарита, что всегда приглядывала за ней, не заметила этого. Лакенай просто оказалась там.
Маррен отобрал у неё посох, да и с посохом Фраян Лакенай не владела заклинаниями такой мощи, чтобы мгновенно перемещаться в пространстве. Но она была там.
Она сказала: «Достаточно».
Руки чёрных магистров опустились.
Лакенай начала подниматься по ступенькам к трону.
Арга неотрывно смотрел на неё. Его новое чутьё оставалось с ним, и больше всего на свете он боялся понять, что перед ним — не Лакенай, что это призрак, обман, очередное злое заклятие.
Но это была она.
Лакенай встала перед серебряным троном. Ниман обернулся к ней, удивлённый и недоумевающий, но не побеждённый и по–прежнему готовый сражаться. Обернулся Эрлиак. Все в зале смотрели на неё, а она — ни на кого. Лицо её было печальным. Губы её шевельнулись беззвучно и, быть может, один Арга сумел прочесть по ним ускользающее «её последняя воля…» На минуту стало тихо. Но в ушах Арги едва различимо звучало истаивающее, затихающее навеки эхо. Голос мёртвого человека. Голос человека из Садов Вечной весны. «Что есть благословение? — спрашивал Гарак. — Мы знаем одно явленное благословение и оно ослепляет нас. Фадарай даёт нам силу и здоровье, а взамен требует исполнения обетов. Значит ли это, что любое благословение даст силу и потребует что–то взамен?»
…решение принято. Шаг твёрд. Путник идёт на грозу…
«Благословение, — понял Арга. Это было похоже на удар молнии. — Оно не моё! Благословлён не я, а все люди в этом мире под солнцем. Новое благословение Фадарай — это не сила, не изобилие, не власть. Это человек. Просто человек. Это Лаке… Святейшая Лакенай».
— Мы выслушали тебя, Ниман, — проронила Лакенай, — и услышали достаточно. Теперь слушай меня.
Ниман усмехнулся. Но в усмешке его уже не было уверенности.
— Что же, — начал он, — я готов…
— По слову Джандилака Судии, — сказала Лакенай с тихим вздохом, точно сожалела о чём–то. — По воле Миранай Создательницы. Силой Фадарай Пресветлой. Именем Весны велю… Ниман, пади.
У неё не было посоха. Она не воздымала рук и не совершала жестов. Она даже не подняла глаз. Лакенай стояла, глядя в пол, и уже не печаль, но глубокая скорбь была на её лице. Плечи её опустились, отягощённые незримым, святым, едва выносимым грузом.
Ниман исчез.
Гарак рухнул на пол. По сравнению с исполинским телом чёрного магистра его тело было очень маленьким.
Посох Лакенай в руках Маррена распался в прах. Чёрный пепел и капли металла осыпались с жутковатым, неестественным стуком и шелестом — как будто доносилось эхо иных пространств. Следом упал бы сам Маррен, но Арга поймал его и взял на руки. Колдун был без сознания.
Молчание нарушил Эрлиак.
— Богохульник сказал, что богов не существует, — заметил он так ровно, будто ничего особенного не произошло. — Боги ответили.
Он подошёл к телу Гарака и склонился над ним, прижал пальцы к шее, нащупывая пульс. Выждал минуту в звенящей тишине. Покачал головой и сотворил знак цветка, провожая мёртвого.
И вскочила Деннерай, Рожь Благословенная.
— Выбор явлен! — вскричала она.
— Что? — тихо сказал Эрлиак.
— Выбор сделала сама Пресветлая! — воскликнула Деннерай. — Мы все видели это! Святейшая Лакенай не
И тотчас рассыпалась и истаяла тишина, улетучились страх и оцепенение. Со всех сторон зашелестели приглушённые разговоры, они становились всё громче, и вот уже кто–то вскочил с места и кинулся к друзьям на другой конец зала, а кто–то принялся разливать воду и поить тех, кому пришлось туже прочих. В двери с лязгом вошли стражники Крепости, растерянные и пристыженные.
Встала Эдрай и сказала:
— Выбор явлен!
Лабра повторил за ней, и Аркенай, и Зервак, хоть тот таращил глаза и корчил рожи.
— Славно, — сказал Иленда с улыбкой. — Всегда гордился сестрой. Выбор явлен!
Эрлиак неслышно вздохнул и провёл по лицу ладонью. Потом выпрямился и улыбнулся.
— Выбор явлен.
Эпилог
— Это самое быстрое возвышение священницы в истории, — Лакенай вздохнула.
Она сидела в любимом кресле Арги, подобрав ноги, и теребила ленты церемониального одеяния. Святейшая была полностью облачена, не хватало только серебряного венца. Венец покоился подле её локтя на рабочем столе Арги. Сам Арга устроился рядом на подоконнике.
— Никто не сказал и слова против, — улыбнулся он. — Даже не подумал.
— Я не так в этом уверена…
За окнами густо валил снег.
Напрашивалась мысль, что кто–то в вечных Садах решил явить ещё одно небольшое знамение. Ночь и утро выдались ясными, с лёгким морозцем. Обязанность короновать Владычицу Церкви лежала на Эрлиаке, прелате Аттай, но тот уступил эту честь Лабре, как старейшему среди прелатов. Посмеиваясь, Лабра заметил, что ему придётся провести сразу две церемонии — вначале дом Фраян должен передать мэнайту Лакенай дому Цветения, и лишь потом дом Цветения сможет её вознести. Но он, Лабра, человек в святых делах поднаторевший и постарается управиться поскорее.
Весь город собрался чествовать и славить Святейшую, и Арга был в первых рядах. Волкобыла Тия вышагивала с видом настолько высокомерным, насколько это вообще возможно для зверя. Её всадница старалась улыбаться, но всё равно выглядела печальной. Арга, Эдрай, Сарита и главы Великих домов шли следом за волкобылой по истоптанному снегу, засыпанному цветными лентами, сухими колосьями и лепестками оранжерейных цветов. Длинной извилистой дорогой процессия спустилась к Фиранак и поднялась обратно. У врат храма Пресветлой Лакенай спешилась, обернулась к людям и благословила их. Понемногу толпа начала редеть — и в этот час пошёл снег.
В пути Арга прислушивался к разговорам, время от времени обращаясь к чутью. Десятки и сотни голосов твердили одно и то же. Одна мысль занимала всех: случилось чудо, истинное чудо, равное явлению Лаги Фадарайты. Пресветлая богиня не отдалилась от своего народа, не ушла в легенды — она по–прежнему рядом, и свет её сияет на челе избранницы. Говорилось и о том, что Лакенай была избрана много раньше — тогда, когда отправилась в Рангану сражаться с чумой. Вспоминали, как отзывался о юной Лакенай сам Фрага — а ведь он считал её лучшей из весенних. Удача, невероятная удача… Восторг, благоговение, жаркая окрыляющая любовь… Предвечный Океан смеялся у золотого берега, напоенный чистым, истинным солнечным светом — тем, который равно одаряет всех и ничего не требует.