Люди ветра
Шрифт:
Кайал перенес взгляд на следующий экран:
— Президент Викери?
Политик сопровождал свой ответ улыбкой.
— События вынудили меня изменить свое мнение в отношении стратегической картины, адмирал! Я остаюсь в оппозиции к абсолютистским интересам. Мой уважаемый коллега, губернатор Саракоглу, всегда производил на меня большое впечатление своей благоразумностью. Вы недавно вернулись после продолжительных переговоров с ним. Несомненно, в них принимало участие много умных, хорошо информированных особ. Неужели нет возможности достичь компромисса?
Кайал вздохнул.
— Я могу каждый день вести споры дюжинами, — сказал он. — Что в этом толку? Я использую данные мне полномочия и сразу выложу перед вами тот максимум, который мне предложено вам сообщить.
Холм крепко вцепился в ручки кресла.
— Губернатор указал, что можно рассматривать Авалон как уже побежденный, — продолжал адмирал. — Его орбитальные укрепления больше не существуют. Его флот, как и было предложено, являет собой ряд отдельных звеньев, не имеющих для вас особого значения. Но что самое важное, имперские соединения находятся сейчас на вашей планете!
Не остается ничего, кроме нескольких формальностей технического характера. Наши раненые и медики могут получить название оккупационных сил. За вашими военными приспособлениями может быть установлен надзор: один-два человека на каждой стадии могут провести соответствующие переделки и взять их под контроль. И так далее. Вам должна быть понятна основная мысль.
— Спасение собственной карьеры, — буркнул Холм. — Ладно. Почему бы нет? А что потом?
— Необходимость сформулировать условия мира остается в силе, произнес измученный голос. — Могу сказать вам под строгим секретом, что губернатор Саракоглу послал в Империю самые настоятельные рекомендации относительно неаннексирования Авалона.
Викери начал было что-то бормотать.
Льзу сидел как каменный.
Холм перевел дыхание и откинулся на спинку кресла.
Они это сделали. Им удалось.
Болтовня, конечно, будет продолжаться и дальше, с бесконечными кивками. Неважно! Авалон останется итрианским — останется свободным!
«Я мог бы зарыдать, — подумал он. — Может быть, потом, сейчас я слишком устал».
Огромным счастьем, спокойным и глубоким, было сознание того, что сегодня он сможет отправиться домой, к Ровене!
Глава 19
Не было никаких откровений, драматических признаний и примирений, но этот час врезался в память Аринниана.
Работа для отца перестала быть всепоглощающей. Он обнаружил, что и сам может использовать свободное время, которое заработал, и вернуться к своим занятиям. Потом он решил, что нет ничего более непрактичного, чем практичность, неверно понятая.
Табита согласилась с ним. Она тоже перестала быть чрезмерно занятой.
Однако она вынуждена была вернуться на свой остров и заняться приведением в порядок дел, и не столько своих, сколько дел семьи своего компаньона.
Крис зашел за Айат в комнату, которую она снимала.
— Э. Не хотела бы ты. Э. Немного поплавать?
— Да, — ответила она каждым своим движением.
Когда лодка оставила бухту, пошел дождь. Чайки низко летали над оливково-темными волнами, выхватывали из воды разную живность. Волны бугрились под низко нависшим небом и опускались, поднимая кучу брызг, которые потом бежали по спине холодными струями.
— Стоит ли плыть дальше? — Спросил он.
— Я бы хотела. — Айат старалась не смотреть на Криса. Других кораблей не было видно, как и флайеров. — Так приятно побыть здесь одним.
Он кивнул. Он отдохнул, волосы его были чистыми, свежесть вернулась к его лицу.
Она посмотрела на него поверх разделявшей их кабины.
— Ты что-то хочешь мне сказать? — Произнесла она с помощью двух слов и тела.
— Да. — Тиллер дрогнул в его пальцах. Планх освобождал его от необходимости произносить еще какие-то слова.
— Мой товарищ по цели, мой товарищ по цели, — вздохнула она. — Я рада. — Она распростерла крылья и сразу же их убрала.
— Навсегда, — сказал он с благоговением.
— Я не желала бы для тебя ничего лучше, чем Хилл, — проговорила Айат и, придвинувшись немного ближе, сказала:
— Но тебя что-то волнует?
Он закусил губу.
Айат ждала.
— Скажи мне, — он слегка подался вперед, глядя на палубу. — Ты видишь нас со стороны. Могу ли я быть тем, что она заслуживает?
Она ответила не сразу. Удивленный тем, что не получил тут же «да», Аринниан молча поднял глаза. Он не осмелился прервать течение ее мыслей.
Волны гудели, дождь смеялся.
Наконец она сказала:
— Я верю, что она сможет сделать так, что ты будешь ее достоин!
Он почувствовал боль от этих слов.
Она стала извиняться, что получилось не совсем то, что она хотела сказать.
— Мне давно казалось, — сказала она ему, — что тебе нужен кто-то, как Хилл, чтобы показать тебе. Показать тебе, как. Что-то, что неверно для моего народа, но верно и полно смысла жизни для вашего.
Он собрал все свое мужество, чтобы ответить ей:
— Я знаю продолжение этой теории. Теперь она вплотную подошла к блистательному факту. О, я ревновал раньше! Это есть и сейчас, будет, может быть, до самой моей смерти, я не могу помочь себе. Айат, сестра моя, все дело в том, что она не ты, а ты — не она, и это так хорошо, что вы обе — то, что вы есть!
— Она дала тебе мудрость, — итрианка сгорбилась под дождем.
Аринниан увидел ее печаль и воскликнул:
— Позволь мне продолжить! То, что произошло с тобой.
Она подняла голову и дико глянула на него.
— Было ли это хуже, чем то, что произошло с ней? — Бросила она с вызовом. — Я не прошу жалости из-за глупости в прошлом, но я действительно считаю, что судьба моя была гораздо тяжелее, чем ваша. Годами я думала, будто физическая любовь может быть дурной.
— Айат, теперь мы можем сказать правду друг другу. Я хочу, чтобы ты разделила со мной мои надежды.