Люди Волка
Шрифт:
Поющий Волк растерянно огляделся:
— Ты хочешь сказать, что мы сами не будем на них нападать?
— Нет. Я погружу их в Сон. Не мешайте мне. — И она, повернувшись, ушла в сгущающуюся тьму по стопам Волчьего Сновидца.
Поющий Волк закусил губу. Смущение читалось на его лице. Подняв глаза, он увидел, что и Обрубленная Ветвь неловко поднялась на ноги и заковыляла во тьму. На мгновение она остановилась и устремила на него хмурый взгляд:
— Говорила я тебе, чтобы держал язычок на привязи? Он закрыл глаза.
Бегущий-в-Свете услышал неторопливые шаги. Он сдержал волнение.
— Я — не тот.
— Да? — Голос Цапли был полон силы и нежности.
— Да.
Она положила руку ему на плечо:
— Скажи мне, что ты видел.
— Я… я шел сквозь отверстие в Леднике вместе с Волком. Мы карабкаемся по камням. Там с другой стороны — зеленая долина, широкая, сколько глаз видит. Пасутся карибу, лоси, мамонты и всякие другие звери. А потом появился тот человек… из Сна. Тот Другой, которого ты назвала моим отцом.
— Я с первого часа твоей жизни знала, что ты — великий Сновидец.
Он покачал головой. Сомнения все еще не покидали его.
— Я не Сновидец.
— И никогда им не станешь, коли будешь упрямиться, — через плечо бросила она.
Его поразила злая нотка, прозвучавшая в ее голосе.
Она ушла, и Бегущий-в-Свете облегченно вздохнул.
Несколько минут спустя из темноты раздался голос Обрубленной Ветви:
— Что она тебе сказала?
Он прищурился, пытаясь разглядеть в сумерках ее фигуру.
— Сказала, что я — Сновидец.
— Так это не новость. Он покачал головой:
— Не понимаю я всего этого. Человек этот из моего Сна…
— Какой человек? Тот самый? Он кивнул.
— Цапля говорит, что Меченый Коготь мне не отец.
— А что еще она сказала?
Он почувствовал, как напрягся ее голос. Он сжал губы. Сказать ей?
— Она говорит, что мою мать изнасиловали. Что я родился первым из двух братьев и лежал в луче света. А потом появился Вороний Ловчий. И когда он вылез из материнского лона, у нее началось кровотечение, и кровь попала ему в рот. И что потом с неба упало воронье перышко, и он схватил его.
— Ха-ха, — пробормотала старуха. — Так все и было! Я ж была там. Я вам пуповину обрезала. А где… где твою мать…
— На берегу, у соленой воды. Цапля говорит — она там ракушки собирала…
Обрубленная Ветвь неторопливо опустилась на камень и, прищурясь, поглядела на луну, встававшую над горизонтом на западе и уже посеребрившую облака.
— Да, до меня доходили кое-какие слухи. — Она задрала голову и стала разглядывать звезды. — Вот что значит Сон! А тебя она видела?
Бегущий-в-Свете тяжело кивнул:
— Говорит, что я посмотрел ей в глаза.
— Ха-ха, да, знаю я, знаю… Ах, Волчий Сновидец! Ты ведь уже тогда был… особенным.
Он вскочил с места и стал сердито расхаживать.
— Я не хочу быть особенным! Я хочу быть охотником! Простым охотником. И все!
— А что еще она сказала тебе? О Народе?
— Что либо Другие нас перебьют… либо мы сольемся с ними воедино. Растворимся, как струйка крови на рыжей лисьей шкуре.
Обрубленная Ветвь покачала головой:
— Ты мог бы бросить свой Народ?
— Я — не тот! — Ему стоило труда не сорваться на крик. — Я пошел не по той дороге! Кричащий Петухом был прав.
— Однако мы все еще живы, — прошептала себе под нос Обрубленная Ветвь. Она в упор поглядела на юношу:
— Если не ты, то кто?
Он поглядел на гейзер, прислушался к его шуму. Вода била фонтаном высоко вверх, белоснежно сияя при лунном свете.
— Не знаю! — в отчаянии закричал он, уткнувшись лицом в ладони. — Не зна…
— Никого больше нет.
— Может, и есть…
— А кто?
— Не знаю! Если тот Другой из сна — мой отец, может, видеть Сны — это у нас в крови!
— Что ты хочешь…
— Может, настоящая Сила — у Вороньего Ловчего. Обрубленная Ветвь при этих словах застыла и погрузилась в глубокое раздумье.
18
Пришли карибу — черной полосой на сером снегу. Бегущий-в-Свете, заняв свое место в цепочке, благоговейно смотрел на них. Они двигались как в старых сказках — в точности между двух линий, по которым выстроили облаву.
Справа в укрытии из веток сидела Цапля. Она пела священную охотничью песню. Рядом, чуть левее, Поющий Волк с тревогой глядел на карибу, неторопливо приближающихся к охотникам. Он перевел глаза на укрытие, где скрывалась старая колдунья, — во взгляде его смешались восхищение и страх.
В груди Бегущего-в-Свете вдруг потеплело: он почувствовал подлинность и правоту Силы. Вдоль линий облавы, скорчившись, сидели женщины, натянув свои заряженные дротиками атлатлы. Вокруг царила тишина, которую нарушало только пение Цапли.
Бегущий-в-Свете с замершим сердцем следил за спускающимися в долину животными. Дыхание паром поднималось над их черными носами, белые бородки вились на ветру, их бока серели на фоне белого снега. Сколько же их?
— Убивать не больше тридцати зараз, — предупредила Цапля. В глазах у нее стоял Сон. — Столько я вам обещала. Только тридцать. И быстрее, чтобы они не мучились. А то напугаете их, и больше они не придут.
— Только тридцать, — чуть слышно прошептал он. Самка, шедшая впереди стада, уже почти вплотную приблизилась к нему. Она потянулась, закинув голову, две струи пара вырвались из ее ноздрей — и вот она легким движением шагнула вперед, прямо на него.