Люди vs Боты
Шрифт:
— Между прочим, она видела ведущую как раз в тот момент, когда ее похищали.
— Да? — нахмурился он всем лысым черепом.
— Да. Не именно в тот момент, когда ее в машину сажали, а когда пытались уговорить сесть по-хорошему.
— А она запомнила похитителей?
— Не знаю.
— Она говорила с Джонни?
— Он будет позже.
— Понятно. Держи меня в курсе, ок?
Как-то по киношному это звучало, хоть и на английском. Я кивнул и пошел в свою комнату. Хотелось полежать, выпрямить после дороги свои длинные ноги! Черт возьми, почему я не девочка? Из меня вышла бы роскошная супермодель.
Глава 19.
Приняв душ, Художник одевался для похода в гости. Девчонки идти отказались, сказав, что пусть он с Ваней сначала разведает, что да как, а уж потом они примут решение. Художник был не против. После работы он тут же пошел домой и очень скоро был готов, Ваня же остался на кухне подкрепиться перед вечерней гулянкой и велел идти без него. "Я попозже подойду, поем, помоюсь не спеша и подойду, — заверил он".
Взяв фонарик и никого не дожидаясь, Художник вышел из дома. Он решил идти не через аккуратно подстриженные поля в низине, как они обычно ходили, а по дороге, ведущей через лес и проходящей по самому подножью ближайших холмов.
Никакого искусственного освещения в лагере не было, за исключением трех прожекторов, расположенных на шипе, на столовой и возле главных ворот. А в том районе, где жили русские, светили только окна окрестных домов, луна, звезды и фары периодически проезжающих мимо машин.
Он прошел мимо постоянно открытых деревянных ворот, непонятно для чего предназначавшихся, и оказался в глухом лесу. Даже когда глаза привыкли к темноте, он все равно не смог ничего разглядеть. Чернь вокруг расходилась белыми кругами и невозможно было различить очертание ни одного предмета. Лишь задрав голову к темно-фиолетовой полоске неба, извивающейся между верхушками деревьев, которые росли по обе стороны дороги, можно было хоть как-то сориентироваться в пространстве.
Художник включил фонарь. Как и положено в таких ситуациях, желтый конус света, с вершиной в маленькой лампочке, тут же возник впереди. Он поводил им по дороге, потом по кустам и уверенно зашагал вперед.
Миновав небольшой подъем, он добрался до развилки. Слева был крутой поворот, уводящий дорогу резко вниз прямо к центральному зданию лагеря — шипу. Справа — серпантин к верхним ярусам жилых домиков и полю для игры в лакрос. Фонарь Художника нащупал своим лучом забавную табличку: "Whoa! Watch out! Horses on the road!". Конюшня, на которой работал их сосед колумбиец, располагалась чуть ниже и здесь часто можно было встретить делающих "horse riding" детишек. Продолжив свой путь под горку, Художник задумался о предстоящем вечере. Зачем же он идет в дом черных? Конечно же, не длятого, чтобы выпить с ними виски или покурить гашиша. Ему интересно другое: кто они? Просто рабочие или посвященный во все тайны персонал? Тот же самый вопрос его интересовал и относительно русских коллег, но здесь было кое-что ясно. Александр, уехавший по партзаданию в Нью Йорк, явно не был простым мальчиком на побегушках. Видимо, его признали здесь за своего, либо же контакт с ним был налажен еще до прибытия в Штаты. Такое тоже могло быть.
"Почему же никто не пытается выяснить мою сущность? — сокрушался Художник. — Неужели им больше не нужны ценные кадры или они каждый раз подолгу присматриваются к человеку?" Конечно, он находился здесь еще совсем не мало времени, но за эти дни он извел огромное количество огнетушителей, пытаясь не сгореть от нетерпения. Кем он только себя не представлял за это время! И муравьем в жаркий день, очутившемся ровно на фокусном расстоянии от линзы в маленьких ручках любопытного мальчишки. И незадачливым, интересующимся всем на свете мотыльком, слишком близко подлетевшим к костру бойскаутов. И даже фитилем! Именно фитилем, который сгорев, передаст воспламенителю необходимый для детонации огонь. Но не простой бомбе предстоит взорваться этим летом, а той единственной, не первую тысячу лет пылящейся в кладовых человеческого разума, назначение которой есть разрушение необъятных барьеров самоограничений, скрывающих такие чудесные места, куда лишь раз в тысячу лет долетал случайный взор самого просветленного ума.
Его любимым огнетушителем против апогейного искуса всей своей жизни было напевание песенок. Ничто так не помогает отвлечься от мыслей, как монотонная физическая работа с одной стороны и автоматическое повторение когда-то заученных слов. Все это напоминало особого рода мантру.
Слева, из-за простенького деревянного забора загавкала собака.
— Хороший песик, хороший, — инстинктивно сказал Художник.
Псина заткнулась.
Сквозь деревья уже пробивался свет прожектора, расположенного на шипе. Значит, он уже близко.
Действительно, через пару минут Художник стоял под натянутыми стальными канатами "zip line" — аттракциона для детей, где на них надевали специальные крепления, пристегивали к канатам и спускали с высоты прямо в воду, главное было — удержать трусы, когда разогнавшееся колесо движущегося механизма по инерции десять метров тащит тебя по поверхности воды, не давая поставить ноги на дно.
Отсюда было уже рукой подать до столовой, а там, мимо огороженных сеткой теннисных кортов и волейбольных площадок до заветного домика с фанерными стенами.
Когда он проходил мимо столовой, свет внутри уже не горел, а прожектор на здании — наоборот, это свидетельствовало о том, что все русские уже ушли, приведя свое хозяйство в надлежащий перед ночью вид.
"Конечно же, они пошли по низу, — подумал Художника, — как всегда". Оно было и понятно, ведь девушки жили в шипе и парни провожали их по дороге к себе домой.
Наконец, Художник добрался до нужного ему места. Задний фасад дома был глухой, как настоящий брандмаузер. Третий в этом лагере прожектор, установленного около главных ворот, слабо обдавал его тусклым желтым светом. Пройдя вокруг домика по тропинке, парень оказался перед верандой, из-за двух огромных окон она была, напротив, сильно освещена. И через эти окна просматривалась вся центральная комната, в которой сейчас толпилось немало чернокожих людей.
Он выключил фонарик, провел ладонью по волосам и поднялся на веранду. Затем аккуратно отворил дверь и шагнул внутрь. Все тут же посмотрели на него.
— Привет, ребята!
— Заходи, садись, — сказал Дерелл.
Художник прошел в ближайший угол и оперся на дверной проем, ведущий в чью-то спальню. Он осмотрелся. Комната была просторной и, как это здесь принято, плавно переходящей в кухню. Зеленые стены вызывали удивление так же, как и кожаные диван и два кресла. Напротив них стоял телевизор, под ним на полу валялась игровая приставка. Посредине комнаты располагался стеклянный стол, в тот момент заставленный стаканами и бутылками. Но еще больше питейной посуды было на кухонном столе, издалека это было даже больше похоже на барную стойку.