Люди vs Боты
Шрифт:
Чернокожие переглянулись.
— Диск?
— Ну да, программу "сканер"! Можете не притворяться, я знаю о чем вы говорите, я же не просто так сюда приехал, меня послал Боб. Я однажды случайно встретился с ним и разговорился.
— Боб или Майкл?
— Он представился Бобом.
— А где ты с ним встретился?
— В его доме.
— А как ты там оказался?
— Не помню, мне что-то понадобилось и я заехал в первый попавшийся дом.
— А в каком городе это было?
— Ну, сейчас я уже и не вспомню, где-то в Вест Виржинии. А в чем дело?
— Боб — нейтральная сторона, — ответил Ланни, —
Дерелл усмехнулся и вытащил из пачки еще одну ментоловую сигаретку.
— Пойду, принесу нам выпить, — сказал он, прикуривая.
Потом встал с пола и вышел из ванной.
— Майкл же, — продолжал Ланни, — основал свое… дело или, лучше сказать, учение. Он прикрывает это какой-то религиозной сектой. В чем его теория, мне не известно, лучше поговори с кем-нибудь более компетентным в этом вопросе.
— Хорошо, Ланни, так что там насчет сканера?
— Я не могу разглашать эту информацию людям, не принятым в наш лагерь.
— Но я работаю тут!
— Я имею в виду другой лагерь…
— Но вы же сами сказали, что я, должно быть, чертовски хитрый Бот, я подумал, что вы посчитали меня Личностью или как там…
— Все верно, но мы не вправе выносить окончательный вердикт.
— А кто вправе?
— Нет, для себя мы все решили, иначе я не сидел бы сейчас здесь с тобой, но формально, тебе надо пройти этот чертов тест.
— А почему никто не предлагает мне его пройти?
— Я думаю, они хотят испытать на тебе "сканер".
— Это я и хотел услышать, вы нашли диск… а ты говоришь, что не можешь делиться этой информацией со мной.
— А! — махнул рукой Ланни, подался всем телом чуть вперед и заговорил шепотом, — "сканер" — это не диск и не программа, это — человек, женщина. Остальное узнаешь, когда ее привезут. Если все пройдет нормально, конечно.
Художник кивнул головой и в очередной раз откинулся на сливной бачок. Да… человек… это выглядит гораздо логичнее, как он сам не догадался.
— Так это за ней поехал наш Александр? — воскликнул он.
— Да, только тише. Она — русская ведущая, раз уж ты все равно догадался.
— Ничего себе. Вот круто. С нетерпением жду встречи.
— Они должны прибыть завтра. Больше я ничего не знаю. Я же здесь далеко не первая шишка, а так… почти шестерка.
Художник молчал. Ланни достал сигаретку и закурил. Его глаза, которые еще секунду назад горели искренней заинтересованностью, теперь безразлично смотрели в маленькое открытое окошко чуть повыше головы Художника, а уголки губ были слегка приподняты в улыбке. Можно было подумать, что человек рассказывал что-то очень веселое, но потом вдруг отвлекся и о чем-то сильно задумался.
— Ланни, а ведь она вас тоже проверит, да?
— О да, в этом можешь не сомневаться.
— Не страшно?
— А с чего мне вдруг должно стать страшно?
— Ну мало ли, что она скажет.
— Я-то по поводу себя уверен. Я знаю, кто я такой.
Художнику захотелось было уточнить, но он передумал и спросил другое:
— А вдруг она ошибется?
— Я не думаю, что ее слова будут восприняты как абсолютная истина, не поддающаяся никаким сомнениям, скорее всего, начнется долгая совместная работа, направленная на достижение наиболее оптимального результата.
— Ох, ох! Ланни, полегче, я не успеваю понимать твои слова. Английский, все-таки, не мой родной язык.
Чернокожий мужчина рассмеялся.
— А что, если она не захочет заниматься этой, как ты сказал, совместной работой. Ей-то это все с какого перепуга надо?
— Ну, если она Личность, то должна заинтересоваться. Обычно наш брат годам к двадцати пяти или тридцати на такую стенку лезет, что готов все сокровища мира кинуть к ногам человека, который его с этой стенки снять сможет. Немного утрирую конечно, но все же.
— А разве ты лез?
— Было немножко. Только у меня все не так остро выражено получилось. У меня образ жизни размеренный был. Работал, детей воспитывал.
— А ты все время поваром работал?
— Нет, но довольно долго.
— А кем еще работал?
— Да какая разница, ничего интересного. Если ты хочешь услышать драматический жизненный путь настоящего черного парня, то иди поговори с Шерманом, пока он вдрызг не напился.
— Правда? Ну что же, так и сделаю, будет очень интересно послушать, ну а пока, все же, я хотел бы кое-что еще узнать о тебе.
— Слушаю тебя.
— Почему ты стал именно поваром?
— Не знаю.
— Почему не стал адвокатом каким-нибудь или дантистом?
— А какая разница? Просто не было у меня возможности образование получить да и честно говоря, глубоко безразлично мне было, кем становиться, все едино.
— Почему? — Художник заерзал на унитазе.
— Ну как почему… потому. Я вообще в жизни ничем не хотел заниматься и долгое время мне это удавалось. В определенный момент я даже считал делом чести продержаться без работы как можно дольше. Не в смысле, что мне было принципиально противно ходить работать, просто я не хотел этой рутины. Периодически у меня случались заработки, на которые я питался и одевался, все остальное время же я тратил только на себя. Но вскоре я столкнулся с двумя проблемами. Первая подкралась незаметно, прикрываясь моим другом — мозгом, а точнее — разумом.
Художник даже рот слегка приоткрыл от удовольствия, так интересно ему было послушать.
— Ну-ка, ну-ка, давай рассказывай!
— Короче говоря. Жил я себе поживал, разглядывал мир со всех сторон, но при этом старался как можно спокойнее к нему относиться, суета его меня почти не задевала… то есть был я почти блаженный.
— Как Будда?
— Ну Будда, ни Будда, но такой, спокойный парень был. Радовался всему, как ребенок, но сущность вещей видел издалека. И тут случился облом. Стало мне скучно. Да так, что терпеть невозможно было. Ну думаю, что за хрень! И давай искать выход из этой ситуации. На ум пришло несколько способов с хандрой такой бороться. Ты, надеюсь, понимаешь, что я говорю не просто про скуку, а про такую скуку, которая все внутри переворачивает и сама из твоих самых лучших и самых достойных мыслей веревочку плетет и чем больше ты думаешь, тем быстрее у нее работа спорится и вот смотришь — она уже петлю через крюк пробросила и табуреточку приготовила — вставай, мол. Тут уж, само собой, никакой бейсбол или баскетбол не поможет, никакое ЭйБиСи и СиБиЭс вместе взятые.