Люди зеленого царства
Шрифт:
— Собрания панчаята, аппу, — сказал Маниккам.
— Свами, моя дочь предназначалась этому парню.
— Тогда почему же они убежали с плантации?
— Аппу, потому что ей не нравится канакапилле. Теперь моя дочь и мой племянник стали мужем и женой, — смиренно предположил Синна Палани.
— А где же тхали, дядя? Давайте посмотрим, есть ли у девушки тхали.
— Ты прав, Маниккам, — сказал начальник. — Так любой парень сбежит с девчонкой, а потом они объявятся как муж и жена. Таким глупостям надо положить конец.
— Вы — наш отец, — умолял Синна Палани. — Сделайте милость, повяжите собственноручно моей дочери тхали.
— Да, аппу. Но молодым людям надо попросить об этом должным образом.
— Дочь моя, Парватхи, — позвал Синна Палани, — и ты, сынок, подойдите сюда и поклонитесь в ноги айи, попросите его благословения.
Из толпы, стоявшей за оградой, вышли двое с покрытыми головами.
— Подходите, подходите, мои пташки. Подходи, леденчик! Вы прекрасно провели время и без тхали. А теперь поклонитесь в ноги аппу и попросите тхали.
— Не надо кланяться мне в ноги, маленькие глупышки. Идите к себе в бараки. Мне нелегко будет распустить панчаят. Синна Палани, я хочу, чтобы был порядок на плантации, слышишь?
— Да, свами. Вспомните, свами, ведь еще мой дед пришел к вашему отцу как рабочий по контракту. Не оставьте же меня своей милостью, скажите доброе слово, айя. Мои родственники ведь никогда не вызывались в панчаят.
— Хорошо, Синна Палани. Когда ты предполагаешь обвенчать их?
— В следующем месяце, айя.
— Теперь можешь идти, Синна Палани. Маниккам, уведи их.
— Аппу…
— Я сказал — уведи их! — загремел начальник.
— Да, аппу.
Толпа разошлась. Маниккам с фонарем в руке самодовольно возглавил шествие людей, которые стали расходиться по домам. Для такого случая у Маниккама была припасена новая песенка.
Женский портной
Контора на плантации. За столом сидит управляющий. Главный клерк стоит позади него. Через открытое окно видно собравшихся рабочих, пришедших с различными жалобами и просьбами. Сатапен, человек средних лет, обращается к управляющему:
— Салам, дораи-калаи.
— Салам! Что тебе надо, Сатапен? Ты пришел опять со своей старой историей?
— Да, сэр. Что же мне делать? Мне нужно кормить три лишних рта. Нехорошо, сэр, держать взрослого парня в бараке без работы.
— Я все это знаю, Сатапен. Я уже говорил тебе, что работы в ближайшие полгода не будет. Эта плантация всего семьсот акров, а рабочих больше тысячи. Сейчас это невозможно.
Главный клерк осторожно заметил:
— В прошлом месяце, сэр, мы уже внесли в список двадцать пять молодых людей — двенадцать из одного профсоюза и тринадцать из другого.
— В том-то и дело, Сатапен. Я не могу ничего сделать на этом проклятом месте. Стоит мне только взять твоего сына, будет целое нашествие из другого профсоюза.
— Никто не посмеет возражать, дораи.
— Э, не говори. Руководитель твоего профобъединения пишет мне сердитые письма. Пусть твой сын поищет работу где-нибудь в другом месте.
— Ох, свами! Он еще не получил гражданства. Он не может получить работу на стороне.
— Он родился здесь, не так ли?
— Да, дораи-калаи.
Клерк вступает в разговор:
— Сэр, сын этого человека, Вираппен, что-то вроде портного в бараках…
— А, женский портной, молодой шалопай, да? — И после паузы: — Помнится, я что-то слышал об этом портном, но что именно? Ты не помнишь, клерк?
— Да, сэр. Вы знаете, сэр, Саннаси приходил сюда с жалобой на Вираппена, который заигрывал с его дочерью Самутхирам, когда та пришла за своей кофточкой.
Управляющий становится строгим:
— Теперь припоминаю. Твой сын сидит в моих бараках и мне же задает работу, Сатапен. Из-за таких вот бездельников я не знаю покоя. Эта адская дыра… Если он еще будет валять дурака и заигрывать с дочерью Саннаси, я выгоню тебя с плантации. Я не посмотрю на то, что ты долго проработал здесь. А сейчас уходи. Кто там следующий?
Когда Сатапен поворачивается к выходу, даже не взглянув на главного клерка, он говорит громко:
— Я никому ничего не сделал плохого. Почему же они затыкают мне рот?!
— Он что-то сказал?
— Да, сэр. Он сказал, что ему затыкают рот.
— Он сказал, что это нечестно?
Барак № 10. У последней комнаты на веранде сидит за своей швейной машиной Вираппен, молодой человек двадцати лет, одетый в полосатый саронг и хорошо выглаженную рубашку, с повязанным вокруг шеи платком. Машина шумит: эр… эр… эр… эррам. Да, каждый свой круг она заканчивает с «эррам». Как будто слышится имя «Самутхирам».
«Что за девушка, — думает он. — Здорово она меня задела. Половину своего времени она проводит на веранде, делая спортивные упражнения. Но почему?» Он оглядывается и видит Самутхирам, прислонившуюся к двери на веранду, спиной к нему.
«Она — полненькая, — думает он. — Делает вид, что не замечает меня и не слышит шума моей машины».
Мысли Самутхирам также крутятся вокруг машины. «Тоже мне, портной! Типичный бездельник. Тьфу!»
В этот момент выходит мать Вираппена с кувшином воды и выплескивает содержимое на улицу, вызвав целый каскад брызг. Она замечает стоящую там Самутхирам и смачно оплевывает. Как от удара невидимой руки, Самутхирам резко поворачивается и уходит в комнату.
Сатапен и его жена Палание вполголоса беседуют в своей комнате:
— Дораи неплохой человек. А тот клерк все перевернул. Что ты думаешь об этом? Если еще возникнут неприятности из-за дочери Саннаси, сказал дораи, то он прогонит нас с плантации.
— Мой сын не грубиян. Это та девка виновата. Я только что видела ее, слоняющуюся без дела около веранды. Знаю я этих девиц!
— Мы должны подумать о своих делах.
— Ты хочешь сказать, что мой сын ходил в их дом?
Вираппен замедляет ход машины и слушает.