Люди золота
Шрифт:
Мятеща разорвал её на части. Выдрал руки, ноги. Много ещё чего сотворил. А вырвавши ещё живую печень, принялся пожирать, подпихивая пальцем в дырку. Базар опустел. Никого до самой крепости не осталось. Бросали рыбу свою и мясо, даже рабов побросали, но те кинулись вслед за хозяевами – всё защита. А Мятеща, залитый кровью с ног до головы, жрал.
Когда Инги вернулся, все уже были на кораблях. В бронях, со щитами и копьями, со стрелами на тетивах. А Мятеща спал, лёжа в луже крови, и посвистывал через дыру. Инги приказал его не трогать. Куски тела увязать в рогожу, привязать камень и бросить в реку, смыть кровь с палубы, а
Сперва из крепости вышли пешие: сотни две разряженных в перья чёрных со щитами в человеческий рост, с длинными копьями и с дротиками. За ними лучники, а следом уже конница, тоже чёрная, но уже не голая по пояс, а в бронях. И, наконец, зенага – немного, десятка три. Изрядное войско. Полтысячи.
Инги не стал их ждать на корабле. Вышел на площадь с десятком людей. Все – в кольчугах, с копьями и щитами. Оперев ладонь о рукоять меча, Инги стал впереди.
Чёрные построились правильно: лучники спереди, готовые выстрелить и уйти, копейщики за ними, двумя отрядами, и проход между – чтобы прошла конница. Умелые вояки.
Зенага выехали вперёд. Правитель Эджен Сиди Огба Амрар аг Хирафок спешился и, не вынимая меча, стал против Инги. Сказал с горечью:
– Что наделал ты, торговый гость? Если ты – правоверный, то почему люди твои творят чёрное чародейство? Или не знаешь, что Пророк велел искоренять волшбу?
– На моих кораблях не творилось волшбы, – ответил Инги. – Совершилось безумие. Один из нас, раненый и усталый рассудком, помрачился, плывя вдоль берегов пустыни. Он свершил злодеяние, не помня себя.
– Он не правоверный! – взвизгнул факих, потрясая копьём. – Он ни разу не был в мечети!
– Ты правоверный? – спросил правитель угрюмо.
– Нет, – ответил Инги. – Но среди моих людей много правоверных, и я ни в чём не ущемляю их.
– Видишь? Ты ел вместе с нечестивым! – крикнул факих. – Убей его, иначе его скверна отравит тебя!
– Молчи, пёс! – рявкнул Амрар Сиди Огба. – Я тут решаю, кого убить и кому жить!
– Правитель, мы не взяли ничего твоего и не сделали зла ни тебе, ни твоим людям, – сказал Инги. – Мы не осквернили твоей земли, потому что злодеяние произошло не на земле.
– А где?
– На корабле. Там. Если хочешь, можешь его увидеть. Кровь ещё осталась там. И тот, кто это сделал.
– Да. Я хочу, – сказал правитель неожиданно.
Мятеща по-прежнему спал. По губам его сновали мухи, лазили в дыру. Мятеща шевелил во сне языком, прогоняя их. Тогда из дыры текла слюна с кровью.
Правитель глядел на него молча. Молча ушёл с корабля. Не дойдя двух шагов до берега, приподнял литам и изверг блевотину в грязную прибрежную воду. Войско смотрело на него, замерев.
Правитель вынул нож и взрезал ремни сандалий. Дойдя до края мостков, шагнул из них на землю и вернулся к войску босиком. Сел на коня. И, повернувшись, крикнул:
– Плывите прочь! Плывите к великому амрару! Если вы проплывёте здесь, не увидев его, я сожгу ваши корабли и брошу ваши кишки гиенам. Прочь!
Из строя выбежали люди с зажжёнными факелами и принялись кидать их на мостки. Просмолённое дерево занялось быстро.
Вслед отплывающим кораблям полетели камни, но ни один из них не коснулся бортов.
По реке плыли ещё долго. Она всё так же медленно, извивчато тянулась в низких берегах. Светило солнце, в камышах плескалась рыба, и лежали на отмелях, приподняв длинные морды, толстошкурые твари, зубастые брёвна на коротких лапах. Ленивые, но проворные и опасные, способные утянуть под воду быка. Потехи ради, отчасти и со зла, одного поймали на крюк и, вытянув, бросили Мятеще. Упорная оказалась тварь, крепкокостная и кожистая. Мятеща ломал её час, иногда падая. Окровянился сам, выдавливая глаза. Но выдавил и, вывернув переднюю лапу, зубами разодрал мягкую шкуру. Тварь пыхтела и сопела, но, когда пальцы Мятещи стали раздирать шкуру, тоненько, жалко залаяла. Убив и отодрав голову от тулова, Мятеща полакомился беловатым, похожим на куриное мясом, а затем уснул, уложив чешуйчатую морду под голову. Тушу вечером разделали, зажарили и съели, а шкуру почистили и спрятали – прочная и красивая, и на сапоги, и на доспех хороша.
Проплывали мимо деревень и городов, но больше не приставали. Хотели единожды – но когда уже подогнали кнорр к мосткам, из-за лачуг вышли лучники. Тогда решили плыть дальше – мало ли что. Не иначе, Эджен Сиди Огба послал гонцов.Но без провизии не оставались. К кораблям то и дело подплывали лодки, и чёрные, показывая страшные кровавые дёсны, трясли связками рыбы и вяленого мяса, выставляли бочонки с пальмовым вином, женщин, голых, и губошлёпых, и уродливых, как буйволицы.Дни тянулись за днями, а корабли всё ползли и ползли вверх по реке. Куда и зачем – не понимал никто. Но все видели, что хозяин – огромный, беловолосый человек – стоит на носу первого корабля, глядит неотрывно вперёд, будто вцепился в невидимую нить и тянет её, вбирает в себя. Не пытается расспрашивать встреченных чёрных, не всматривается в берега – только вперёд, торопясь попасть наконец туда, куда стремился долгие годы. И от этой его жажды, очевидной и внятной, утихал всякий ропот, умирали сомнения. Всеми овладело ощущение чего-то огромного, непомерного даже, того, что больше всей прежней жизни, чего достигнуть – весомей и ценнее всего прежнего. Потому измученные гребцы, укладываясь на ночь, с нетерпением ожидали следующего утра.
Понемногу берега становились выше, а зелень на них – пышнее. Река то разливалась спокойными плёсами, то сужалась, шелестя, и выгребать против течения удавалось с большим трудом. Большая шини чуть ползла, её тянули лодками. Наконец, после очередной быстрины, узкого коридора между красными утёсами, вырвались на спокойное, гладкое озеро – и увидели на берегу его город из жёлтых домов и башен, похожих на муравейники. А перед ним вход в очередную стремнину закрывали широкие, раскрашенные алым и чёрным барки, и борта их щетинились копьями.
Инги приказал стать на два полёта стрелы от них. От наибольшей барки отплыла лодка с тремя людьми, закутанными в литамы, и самый высокий из них, с двумя саблями на боку и серебряным обручем во лбу, сказал по-арабски:– Чужеземцы, дальше пути нет. Перед вами – Кайес.
10. Кровь богов
Золото люди узнали раньше железа. И раньше меди. Раньше огня и камня, раньше света.
Слепив людей, боги вдохнули в них жизнь. А в золоте люди узнали вкус их дыхания, их кровь. Потому захотели золота, потянулись к нему, ценя его превыше всего на земле, вымеряя золотом ценность пищи и жизни. Научились чуять золото. Угадывать, где россыпи его и где лежит оно среди твёрдого камня и песчаных отмелей.