Люди
Шрифт:
Война сделала возможным завоевание воздушной среды и космоса.
Лимузин подъехал к терминалу, и Хак обратил внимание Понтера на содержащуюся в этом названии иронию: место, в котором начиналось воздушное путешествие, называлось словом, означавшим окончание или завершение, в том числе, самой жизни.
Помещение, в котором на шахте «Крейгтон» переодевались горняки, казалось Понтеру огромным, но массивное сооружение аэропорта оказалось самым большим закрытым помещением из всего, что он когда-либо видел. И оно было набито людьми и их феромонами. Понтер почувствовал головокружение и дурноту; к тому же ему было неловко от того,
Они выполнили несколько бумажных формальностей — Понтер не следил за деталями — и подошли к странного вида арке. Здесь Элен попросила его и Тукану снять свои медицинские пояса и положить их на ленту конвейера, а также выложить всё из карманов на одежде. После этого, по знаку Элен, Понтер прошёл через арку.
Тут же зазвучал тревожный сигнал, насмерть перепугав Понтера.
Внезапно мужчина в униформе начал водить каким-то прибором по телу Понтера. Прибор издал пронзительный звук, оказавшись поблизости от его левого предплечья.
— Закатайте рукав, — сказал человек в прибором.
Понтер никогда раньше не слышал этого выражения, но догадался о его значении. Он расстегнул застёжки рукава и свернул его, обнажив металл и пластик своего компаньона.
Человек некоторое время рассматривал имплант, потом произнёс, практически себе под нос:
— Мы можем такое сделать. У нас есть технологии. [30]
— Простите? — сказал Понтер.
— Не обращайте внимания, — ответил человек с прибором. — Проходите, пожалуйста.
30
Крылатая фраза из американского сериала 1970-х годов «The Six Million Dollar Man» об астронавте, ставшем после страшной аварии киборгом — многие части его тела были заменены супертехнологичными протезами и имплантами стоимостью шесть миллионов долларов, благодаря которым он приобрёл суперсилу, суперскорость, суперзрение и прочие сверхспособности и стал работать на правительственное разведывательное агентство.
Полёт до Нью-Йорка был недолог — едва ли половина децидня. Элен предупредила Понтера и перед этим полётом, и перед предыдущим, что они могут почувствовать некоторый дискомфорт во время снижения из-за быстрой смены атмосферного давления, но Понтер ничего такого не почувствовал. Возможно, это была исключительно глексенская неприятность, связанная с узостью из носовых синусов.
Согласно сообщениям по громкоговорителю самолёт был вынужден отклониться к югу и пролететь непосредственно над островом Манхэттен, уступая дорогу другим самолётам. Теснота в небе!думал Понтер. Поразительно!Понтер, тем не менее, чувствовал необычайный подъём. Вчера, после того, как он уже не мог больше слушать о войнах, он открыл статью энциклопедии, посвящённую Нью-Йорку. Как он узнал, в нём была масса рукотворных достопримечательностей, которые ему было очень интересно попытаться рассмотреть сверху. Он поискал и нашёл гигантскую зелёную женщину с суровым лицом и с факелом в поднятой вверх руке. Однако, как он ни пытался, не смог высмотреть двух одинаковых башен, которые поднимались бы высоко над окружающей застройкой, каждая высотой в совершенно невероятные сто десять этажей.
Когда они, наконец, снова оказались на земле, Понтер спросил Элен об отсутствующих небоскрёбах — это слово казалось ему очень поэтичным.
Элен явно не знала, что ответить.
— Э-э… — сказала она, — вы имеете в виду Всемирный торговый центр. Когда-то они были высочайшими зданиями на планете, но… — Её голос дрогнул, к удивлению Понтера. — Я… я не думала, что именно мне придётся вам об этом рассказать, но… — Ещё одна пауза. — Но они были уничтожены террористами.
Компаньон Понтера издал гудок, но Тукана, которая вчера определённо провела собственные изыскания, склонила голову к Понтеру:
— Глексенские преступники, которые пытаются добиться политических или экономических изменений с помощью насилия.
Понтер покачал головой, снова изумлённый миром, в котором он оказался.
— Как же они их уничтожили?
Элен слова помедлила, прежде чем ответить.
— Они угнали два больших самолёта с полными топливными баками и врезались на них в небоскрёбы.
Понтер не знал, что сказать. Но он был рад, что узнал об этой истории уже после того, как самолёт опустился на землю.
Глава 16
Когда Мэри было восемнадцать, её бойфренд Донни поехал с родителями на летние каникулы в Лос-Анджелес. Это было до широкого распространения электронной почты и даже дешёвой междугородней телефонной связи, так что они писали друг другу письма. Поначалу Донни присылал длинные, плотно исписанные послания, полные новостей и заявлений о том, как сильно он по ней скучает и как сильно её любит.
Но по мере того, как приятные дни июня сменялись знойным июлем и влажным душным августом, письма стали приходить всё реже, а строчки в них были всё менее плотными. Мэри отчётливо помнила день, когда одно из них пришло только с именем Дона в конце, без обычного «Люблю».
Говорят, что любовь крепнет с расстоянием. Может, иногда бывает и так. Может, сейчас как раз такой случай. Со дня последней встречи с Понтером прошло несколько недель, но её тянуло к нему не меньше, а даже сильнее, чем в тот день, когда они расстались.
Но была и разница. После того, как Понтер ушёл, Мэри снова осталась одна — и при этом даже не свободна, поскольку они с Кольмом лишь расстались, но не развелись; развод означал бы отлучение от церкви для них обоих, а процедура аннулирования брака казалась ей ханжеской и лицемерной.
Но Понтер был одинок только пока был здесь. Да, он вдовец, хотя он сам и не применял к себе этого термина, однако вернувшись в свою вселенную, он оказался в кругу семьи, состоявшем из его однополого партнёра Адекора Халда и — Мэри запомнила их имена — двух его дочерей, восемнадцатилетней Жасмель Кет и восьмилетней Мегамег Бек.
Мэри сидела в приёмной на восемнадцатом этаже здания Секретариата ООН и ждала окончания встречи, в которой участвовал Понтер, чтобы они смогли, наконец, снова увидеться. Она сидела в кресле, слишком нервничая, чтобы читать, её желудок завязывался в узел, а в голове теснились всевозможные мысли. Узнает ли её Понтер вообще? Здесь, в Нью-Йорке он наверняка видел массу блондинок под сорок; а вдруг глексены одного цвета для него все на одно лицо? Кроме того, по возвращении из Садбери она постриглась и прибавила в весе по меньшей мере пару килограммов, чтоб им пусто было.