Людмила Гурченко
Шрифт:
Радость от работы омрачало только то, что Людмила Гурченко прекрасно понимала — пока она не снимается, в Театре киноактера она будет оставаться на вторых ролях. Играть второстепенные роли, заменять более востребованных в кино актрис, срочно вводиться на замену. И она смиряла гордость, мысленно напоминая себе, что после той пустоты, которая еще недавно ждала ее день за днем, это уже огромный прогресс. А роли придут — и в кино, и в театре. Настало ведь ее время, разве не так?
Но прежде чем пришла наконец та роль, которая вывела ее из тени забвения, ей пришлось еще кое-чему научиться. Нет, не в актерском плане — актрисой она была прирожденной, да и опыта у нее
Понимание этого начало приходить к ней после очередного удара судьбы. В Театре киноактера готовили премьеру — спектакль Лопе де Вега «Дурочка», на который у театра были большие надежды. Яркий, веселый, с интересной интригой и прекрасной режиссурой — такие всегда имеют успех у зрителей. Но чтобы не ждать, пока публика раскачается и распробует новую премьеру, первоначально ее планировали привлечь в театр громкими именами на афише. Поэтому репетировала главную роль одна очень популярная в то время актриса, на которую и делалась ставка. Она должна была отыграть несколько первых спектаклей, а потом, когда спектакль будет достаточно раскручен, на роль собирались ввести менее известных исполнительниц.
И вдруг, за десять дней до премьеры выяснилось, что актриса не может играть премьеру — ей предстоит долгая зарубежная командировка. Надо было срочно заменить ее какой-нибудь другой актрисой, но не любой, а такой, которую хорошо знают зрители, — они ведь придут в уверенности, что увидят знакомое лицо. Поэтому роль предложили Людмиле Гурченко, из артисток Театра киноактера она была единственной и с именем, и подходящей по возрасту, а главное — поющей и танцующей, ведь спектакль-то был с музыкой и танцами.
Она, разумеется, согласилась. Десять дней прошли в адском режиме, она буквально не спала и не ела, только репетировала, репетировала и репетировала. А на генеральном прогоне перед премьерой вдруг столкнулась с ледяным молчанием. Те самые люди, которые едва ли не умоляли ее спасти спектакль, теперь сидели молча и словно бы старались даже не смотреть на нее.
Все оказалось очень просто — командировка у звезды закончилась гораздо раньше, и она уже вернулась, а значит, и премьеру предстояло играть ей. Людмила Гурченко вновь осталась на обочине театральной жизни.
Конечно, она это пережила. И не просто пережила, а спустя несколько месяцев вышла на сцену в качестве замены основной актрисы и отыграла роль как надо, не думая о прошлых обидах. Видимо, и для этого пришло время — она повзрослела и как актриса, и как человек. Теперь она с сожалением вспоминала, как отказывалась от эпизодических ролей в кино, которые ей стали предлагать, когда она стала артисткой Театра киноактера. Например, один режиссер хотел, чтобы она снялась в окружении главной героини, но образ ей надо было придумать самой. Она отказалась. Почему? Испугалась? Или сочла, что это недостойно известной актрисы? А ведь Фаина Раневская или Рина Зеленая из таких вот эпизодиков делали шедевры. И Людмила Гурченко наверняка сумела бы, если бы попыталась, а не отвергла, предпочитая ждать, когда предложат что-нибудь получше.
Но надо сказать, для такого отношения к маленьким ролям у нее тоже были причины. После «Карнавальной ночи» письма к ней шли рекой, и она старалась все их прочитать — это же пишут зрители, надо знать их мнение. А письма были очень разные, в том числе немало было и написанных людьми явно неадекватными — громкая слава всегда привлекает людей не совсем нормальных.
«Вчера смотрела фильм „Один из нас“. Мелькнули вы в самом начале — и след простыл. Как же вам не стыдно? Что вам, есть нечего? И это после Леночки Крыловой, после Франчески?» — писал возмущенный зритель из Донецка. Ему вторил другой, из Челябинска: «Теперь вы все в ресторанчиках поете. „Взорванный ад“ смотрел — там вы в немецком ресторане, а в „Неуловимых“ — во французском. Наша семья в вас разочаровалась. А ведь „Карнавальная ночь“ — наша молодость.»
Легко понять, как больно били такие письма актрису, которой не давали главных ролей и которая была вынуждена соглашаться на певичек в ресторанчиках. Оставим в стороне вопрос насчет вкуса этих зрителей и их представлений об актерской жизни. Пусть эстрадные номера Людмилы Гурченко — это едва ли не лучшие эпизоды третьего фильма о приключениях «неуловимых мстителей», каждый имеет право на свое мнение. Пусть ей на самом деле надо было в чем-то сниматься, чтобы было на что прокормить себя и ребенка. Хуже было другое — такие письма формировали у нее уверенность, что есть «достойные» роли, а есть «недостойные», заставляли из бессмысленной гордыни лишать себя бесценного опыта и возможности проявить себя хотя бы в эпизоде. Сколько маленьких ролей, которые могли бы шаг за шагом, ступенька за ступенькой, вывести ее из тени, она упустила? Теперь уже трудно сказать.
Случай со спектаклем «Дурочка» окончательно излечил ее от этой болезни. Она вдруг поняла, что цеплялась за мираж, за прошлое, которое уже ушло так далеко, что не имеет никакого значения. Что ей теперь, в начале 70-х давала та роль в «Карнавальной ночи»? Только более-менее известное имя, которое можно поставить на афише за неимением другого, более знаменитого. Разве об этом она мечтала? О, нет, к тому времени она предпочла бы, чтобы все забыли о Леночке Крыловой и смотрели на нее как на совершенно новую актрису, которую никогда и нигде прежде не видели. Без шлейфа из одной звездной роли и множества неудач.
Глава 12
С того времени Людмила Гурченко решила не гнаться за химерами, а играть то, что дадут. Но что делать, если роль не совсем ей подходит? Ничего страшного — новый опыт, новые навыки никогда не лишние. С таким настроением она согласилась и на роль Матильды де ля Моль в спектакле Театра киноактера «Красное и черное» по Стендалю. Как когда-то Роксана в «Современнике», Матильда была совершенно не ее ролью, не ее образом. Но на этот раз она не собиралась по этому поводу переживать, а просто играла и получала от игры удовольствие.
Николай Еременко, ее партнер по «Красному и черному» вспоминал: «.Могу только сказать, что было очень весело. И очень интересно. Каждую секунду от нее можно было чего-то ожидать — любой импровизации, шутки, озорства какого-нибудь. Играли что угодно, только не Стендаля — это я знаю точно. И не Матильду де ла Моль. Играли, скорее, — водевиль. Если сравнивать с тем, что делала в этой роли Белохвостикова, — небо и земля. Там строгий, заданный режиссером рисунок. Тут — полная стихия, ничем не ограниченная. Но было интересно. А с точки зрения профессии — и полезно. Поэтому я охотно принимал эту игру и был даже ей рад. Хотя нам было уже совсем не до светских манер стендалевских героев.»