Людмила & Руслан. Побасёнки из костюмерной
Шрифт:
– Хуже… Давай лучше выпьем за здоровье моего кореша с миноносца «Молодецкий»… Паря! – поднял стакан лекарь. – За тебя!..
– Давай! – говорит Кузьмич.
– Давай! – соглашается «тостуемый».
Они выпивают… Дети приносят кучу книг и начинают во все глаза смотреть, как Степан Осипович складывает из книг некое подобие шкафа-купе.
– Это мой шкаф-купе, – объясняет он детям и раздвигает обложки. – А вот это и есть «выдвиженка»!
Обложки раздвинуты, из-за них появляется ещё одна книга.
– Фокус-покус!
Дети в восторге!..
… – Пётр Кузьмич, пусти переночевать
– Куда?! – вдруг изумляется Кузьмич. – Ты видишь эту армию?.. Это у французского «короля-солнца» было четыреста кроватей.
– Понимаю.
– И все ручной работы, из хороших пород… – добавляет столяр-краснодеревщик.
– Понимаю… Давай!
Они допивают остатки.
Константин Иванов с обречённым видом встаёт и идёт к двери.
– Слушай, сосед… – оживляется вдруг Кузьмич, – есть идея… Я тут на заказ срочно сделал одну работёнку… Уют и комфорт!..
…Изба писателя Михайлика была погружена во тьму. Лишь наверху, под крышей, светилось слуховое окно. Оттуда доносился решительный стук «Рейнметалла».
Одетый во всё чёрное писатель, вернувшись из разведывательного рейда и спугнув пару похожих на него самого летучих мышей, фиксировал на бумагу услышанное им этой ночью. Атмосфера начинала накаляться. Вся борьба была впереди…
«…Несмотря на решение областных организаций и епархии, нынешние захватчики, а точнее – рэкетиры, пытаются не мытьём, так катаньем втянуть в этот конфликт столичные власти…»
Мрачный кот Леопольд смотрит своими немигающими глазами на чёрную высокую фигуру «Человека-нетопыря» недоумённо, без одобрения.
– Ты, Лёдя, рыжий неграмотный дурак… – прекратив печатать, обратился к коту костюмированный писатель, почувствовав этот жёлтый неодобрительный взгляд. – Жизнь есть борьба!.. Свобода есть осознанная необходимость!.. Империализм как высшая стадия капитализма… Утро вечера мудренее!.. Иди гуляй…
…Тихий ночной полумрак дежурной комнаты полицейского участка в новой Москве нарушает резкий сигнал тревоги. Дремавший за столом молоденький лейтенант Грибов вскакивает как ужаленный с криком:
– Грабёж!!! Сидоренко!
– Где? – в дверях появляется сонный старшина.
Лейтенант автоматически надевает на голову форменную фуражку, подбегает к обширной карте района.
– Объект номер девять… Объект номер девять! Далеко отсюда… Есть такой!.. Магазин «Кухни»… Заводи «козла». Оружие с собой.
И вот они уже едут по ухабистой дороге ночной новой Москвы. Вдали маячат небоскрёбы новостроек.
– Фонарь взял?
– А как же…
– Запасной рожок к АК взял? – интересуется лейтенант Грибов.
– Зачем? – зевает Сидоренко.
– А если будет бой?
– Бой… – усмехается Сидоренко.
– А если вооружённый грабёж?.. Или провокация?.. Или терроризм?..
– Да спят все вокруг…
Однако входная дверь магазина «Кухни» при проверке оказалась открытой. Даже возле замка были видны следы какого-то металлического предмета.
В магазине темно. Включив фонарь, полицейские начинают изучать обстановку. То и дело натыкаясь на столы и стулья, они уходят вглубь магазина.
И вдруг луч фонаря выхватывает из темноты длинный лакированный благородного красного дерева предмет, украшенный шёл ковыми рюшами.
– Гроб… – шепчет Сидоренко.
– Гроб-то как тут оказался? – поражён молоденький лейтенант. – Терроризм?
В этот момент крышка гроба начинает шевелиться и тотчас же с грохотом падает на каменный пол.
Из гроба восстаёт уже вполне про трезвевший, в помятом виде, фермер Константин Сергеевич Иванов.
При виде его лейтенант полиции на тренированным жестом мигом выхватывает из кобуры пистолет Макарова и, падая в обморок, стреляет.
Фермер Иванов выпрыгивает из гроба и пытается убежать.
– Стоять!!! – страшным голосом вопит Сидоренко, поднимает автомат Калашникова и даёт очередь в потолок… Откуда-то сверху начинает рушиться сложенная до потолка мебель – шкафы, шифоньеры, диваны, кушетки, сундуки, комоды, этажерки, кресла, столы и стулья… И всё на несчастного приезжего провинциала.
Две «скорых помощи» с воем развозили в разные концы Москвы двух пострадавших в магазине «Кухни» – молоденького лейтенанта Грибова, так и не пришедшего пока ещё в сознание, доставили в военный госпиталь, а незадачливого фермера Константина Иванова – на Новую Басманную, в железнодорожную больницу у трёх вокзалов, куда обычно по ночам свозят «людей улиц» – алкашей, жертв всяких разборок, колотых и обкуренных, идейных лодырей без документов, склонных линять из приютов и «домов трудолюбия», и беглых как бы изнасилованных жёнами мужей… Все они попадают в руки опытных и решительных врачей – как правило, бывших армейских медиков с огромным опытом кардинального врачевания.
Параллельный мир… «Огни большого города»…
…Крыша из ондулина уже накрыла деревянный каркас будущего сруба фермеров Ивановых. Ребятам-плотникам там, на верхотуре, хорошо видны просторы на другом берегу Чугунихи, дальние заросли молодого сосняка, поднявшегося на месте давнего лесного пала, мелколесье просеки мёртвой узкоколейки, луга с пасущимся там при Палыче под перезвон колокольцев-болтунов небольшим стадом, и, наконец, извивающийся змеёй пыльный просёлок. А на просёлке джип «Сузуки» с принайтованным на крыше редким для наших краёв механизмом под названием «тандем»..
Это приехали в гости к писателю Владу Михайлику его жена Наина и дочь Люся-Люда-Люка (Людмила), питерские законодательницы современной моды из русско-французской фирмы «KAFTAN» – портниха и рисовальщица-модельерша. Обе дамы разительно отличались друг от друга прежде всего причёсками: мать – круглолицая, со стрижкой каре и крашенная в тёмную шатенку, дочь – узкий череп «в отца» и тяжёлая русая коса по пояс с вплетённой золотой ленточкой.
Если взглянуть на убелённое сединой долгое лицо Владислава Евгеньевича, то особой радости оно не выражало. В его творческую атмосферу деревенского одиночества, фантазий «делириума» и иллюзий «чушизма» ни села ни пала вторглась дешевая бабская суетливая современность.