Людоед
Шрифт:
— А я? — спросил Уве, не скрывая огорчения.
— А ты приготовь нам съестного, — попросил я, встал с лавки и похлопал его по плечу. — Не дуйся! В Мархофе ты все видел своими глазами, я просто введу Микаэля в курс дела.
— Спеши зарабатывать в поте лица на хлеб насущный! — напомнил маэстро Салазар, соединил в кольцо указательный и большой пальцы левой руки и пару раз хлопнул по ним открытой ладонью правой. — Вдовушка заждалась!
Уве вновь покраснел и выбежал из комнаты, но вскоре принес небольшую корзинку и принялся собирать в нее со стола хлеб, колбасу
— И вот что еще, Уве, — сказал я напоследок. — Походи по травникам, поспрашивай корень мандрагоры.
Паренек разинул рот от удивления:
— А зачем?
— Затем, что я тебя об этом попросил.
— Но это же запретное зелье! Меня могут арестовать!
— Уве! — повысил я голос. — Ты работаешь на меня, это официальное поручение. Если возникнут проблемы, требуй встречи с магистром-управляющим Киргом. Все понял?
Слуга кивнул, но без особой уверенности.
— Сделаю, магистр, — пообещал он, с трудом перебарывая сомнение.
— Сделай! — потребовал я и за маэстро Салазаром отправился на задний двор пансиона. Вслед мне донесся тягостный вздох. Как видно, идея поступить на службу к магистру Вселенской комиссии растеряла для Уве львиную долю своей привлекательности.
Сборы много времени не заняли, очень скоро мы взнуздали скакунов и вывели из сарая на задний двор. Мне досталась лошадка Герды, а Микаэль взял под уздцы и повел на соседнюю улицу жеребца Ганса.
— Там в грязи завязнем, — махнул он рукой в сторону парадного входа.
Судьбой Болта маэстро интересоваться не стал, явно ожидая, что узнает обо всем в свое время. Я же пока разговор начинать не спешил.
Мы вышли со двора, забрались в седла и без всякой спешки поскакали к ближайшим городским воротам. Дорога здесь и в самом деле была заметно шире; с одной ее стороны проложили деревянные мостки, с другой к реке тянулась помойная канава, в которую стекали дождевая вода и нечистоты. Из-за этого проезжая часть не превращалась в непролазное болото, повозки и экипажи ехали споро, не увязая колесами в грязи.
Но местами все же попадались глубокие лужи, в одной из них даже увязла карета. Кучер с кряхтеньем тянул лошадей за поводья, а охранник и пара соблазненных легким заработком оборванцев толкали экипаж сзади. Миловидная сеньора с нескрываемой тревогой глядела в окошко и обмахивалась веером, маэстро Салазар галантно приподнял шляпу и продекламировал:
— Чудесные глаза сразили как картечь! Я всех готов забыть, у ваших ног прилечь…
Дама благосклонно улыбнулась, ей точно не доводилось видеть, как именно «разит картечь». Охранник нахмурился, но благоразумно промолчал. Микаэль посмотрел на него с некоторым даже разочарованием.
— Ужасные вирши, — заметил я, когда карета осталась позади.
Маэстро Салазар отмахнулся, не принимая упрека.
— Ты удивишься, сколько дуэлей случилось из-за моего стихотворного дара! Он
Я только покачал головой. Стихи, карты и женщины интересовали моего спутника лишь как повод ввязаться в поединок. Беззаветно и бескорыстно он любил только вино.
За городскими стенами разгулялся легкий ветерок, и я порадовался тому, что надел плащ, а вот маэстро Салазар ограничился камзолом и потому зябко ежился. Впрочем… вовсе не уверен, что руки Микаэля дрожали исключительно из-за холода. Его вполне могло донимать похмелье, а не свежий воздух.
— Когда будем возвращаться, тебе придется оплатить за меня сбор, — предупредил маэстро Салазар, едва мы пересекли мост и направили лошадей прочь от города.
— Совсем без денег?
Мой спутник в ответ лишь пожал плечами, тогда я кинул ему тощий кошель, куда заранее ссыпал полдюжины марок серебром.
— Премного благодарен, — улыбнулся Микаэль и повернул на неприметную тропинку, петлявшую меж деревьев.
Я нагнал помощника, поравнялся с ним и спросил:
— Как обстановка в городе?
— Как в пороховой башне с разбившейся масляной лампой, — образно ответил маэстро Салазар. — Поговаривают, бургграф хочет к чертям собачьим спалить Нистадд и застроить район заново. Спокойствия местным это, сам понимаешь, не добавляет. Того и гляди, начнутся волнения. Хватит одной искры. — Он с довольным видом хохотнул: — Искры, ха!
— А в Старом городе? — уточнил я.
— Бюргерам на Нистадд плевать, — сообщил Микаэль, — но бургграфа они любят ничуть не больше. Он пришлый, да еще постоянно вводит новые подати. Налог на окна, как тебе такое нравится? Ну и медные деньги уже у всех в печенках сидят.
— Небось под Фирлан лечь хотят? — догадался я, вспомнив шумное сборище и попытку арестовать возмутителя спокойствия в день своего приезда в город.
— Не без этого, — подтвердил мой спутник.
Мы проехали небольшой лесок и очутились на просторной поляне с вкопанными в землю лавками. Неподалеку чернела площадка вытоптанной земли, а дальше среди деревьев проглядывала гладь спокойной речушки.
— Здесь проводят дуэли, — пояснил Микаэль, слезая с коня. — Это босота друг друга в Нистадде беспрепятственно режет, а благородным на людях поединки устраивать не с руки. В городе укромных мест не найти даже на кладбищах. Непременно кто-нибудь квартальных надзирателей кликнет.
Мы расположились на одной из лавок и открыли корзинку. Я начал нарезать хлеб, сыр и колбасу, маэстро занялся бутылкой. Ловко избавившись от сургуча, он выбил пробку и разлил вино по прихваченным с собой кружкам.
— Майнрихтское, — сообщил он мне. — Не самое плохое, но ему определенно недостает изысканности. Как и самим селедкам. Приземленные они все какие-то, что ли…
Я поднял кружку и сказал:
— За Хорхе!
Мы выпили, и Михаэль тут же наполнил свою опустевшую кружку по новой. Глаза у него заблестели, а движения стали плавными и растеряли некоторую суетливость. Мой спутник словно испил живой воды.