Люфтваффельники
Шрифт:
з. ы. Никого не хочу обвинять в предвзятости и непорядочности, но поневоле начнешь понимать америкосов, которые перед тем как поцеловать девушку, не менее трех раз спрашивают у нее разрешение и берут письменное согласие, полученное при десяти вменяемых свидетелях, оформленное на официальном бланке и заверенное у двух независимых нотариусов. Мали ли чего, вдруг передумает?!
39. Честь мундира
Суббота, время планомерно и неуклонно идет к ужину. Это, несомненно, радует, но не сильно, т. к. меню предстоящей «трапезы» прогнозируемое и легко предсказуемо — стандартная и откровенно
А вот уже после обязательно-принудительного посещения столовой, в училищном клубе запланирован показ какого-то кинофильма. Какого?! Неважно! Да хоть «Ленин в октябре» или «Юность Максима», монопенисно.
Тут уже расклад более приятный, как ни крути. Вариантов развития событий хоть и не много, но они вполне приемлемы. Если фильм не очень древний и не совсем политически-отвратный, то почему бы и не посмотреть на сон грядущий. В крайнем случае, опять же — можно и поспать в уютной темноте кинозала, скрючившись «в три погибели» в позе эмбриона на деревянном кресле. Главное, чтобы «поджопница» на кресле попалась не очень сломанная. А хоть бы и сломанная, при наличии мало-мальского желания и небольшом старании, нас ни что не остановит. Подумаешь, кресло сломано, да и фиг с ним.
Действительно, а почему бы и не вздремнуть лишние полтора часика?! Распорядком дня не возбраняется. А я всегда кино так смотрю, …да-да, именно с закрытыми глазами, мне так больше нравится! На слух усваиваю лучше и вообще, мое право… Убедительно звучит, нет?!
Наша 4-я рота обреченно готовится к процедуре очередного планового построения. Идти в столовую никому не хочется, а куда деваться?! Надо! Распорядком дня предусмотрено.
Сержант Валера Гнедовский время от времени раздраженно посматривает на часы и тихо ругается. Даже не ругается, а желчно цедит сквозь плотно стиснутые зубы. Слова медленно вытекают из его полуоткрытых нервных губ как расплавленный свинец. Если бы хоть одно слово капнуло на сапоги, прожглась бы приличная дырка. Точнее некуда!
— Говнюк Пилопедрищенский, вот только появись приведение страшное, мослы ходячие. Только проявись спирохета бледная, сразу в наряд полетишь быстрее ветра, как сраный веник, обгоняя собственную тень… Бля, я тоже хорош, нашел, кому поверить и с кем договариваться?! Ну, дурак я, ну дурак… Так мне и надо, умнее буду! Ведь зарекался уже сто раз…
Возмущение и отчаяние сержанта было вполне понятно, еще пару минут назад он должен был постучаться в металлическую дверь и уверенно зайти в канцелярию роты, чтобы предоставить дежурному офицеру подробный, обстоятельный и поголовный «расход» по личному составу 45-го классного отделения. В принципе, «строёвка» нашего отделения сходилась идеально, все курсанты были в наличии, за исключением одного тела.
Этим телом был Витя Копыто, который во время наведения планового порядка на закрепленной территории с внешней стороны КПП училища так изнылся, что абсолютно уравновешенный и невозмутимый флегматик сержант Гнедовский чуть не сломал черенок своей метлы о сутулую спину курсанта Копыто в приступе неконтролируемой ярости.
А причиной, вызвавшей жалкий и бесконечно-нудный скулеж незабвенного Витеньки, явилась пьянящая весна и многочисленные стайки аппетитных девчонок, которые
Такого явного и неприкрытого оскорбления «в свой адрес» со стороны женского населения гостеприимного уральского городка, курсант Копыто вынести не мог. Ну, никак!
Картина повсеместно трогательно целующихся и нежно обнимающихся парочек, стремящихся найти уединение на скамейках в еле пробивающейся листве ниспадающей кроны ив, растущих вдоль училищного пруда, острым лезвием зависти резала Витьке прямо по сердцу и серпом — по яйцам. Витя жаждал любви. Немедленно!
Его умилительно-похотливые ужимки и недвусмысленные жалобно-страстные вздохи окончательно вывели из душевного равновесия сержанта Гнедовского и тот, рассвирепев, выдал следующее.
— Короче так, ловелас озабоченный, осеменитель хренов, фиг с тобой! До ужина я тебя прикрою, но чтобы на вечернем построении был как штык. Иначе, прости дорогой, но евнухом, я тебя лично сделаю! Кстати, а как ты предполагаешь в таком виде по улицам города шарахаться?! Тебя же любой военный сразу зацепит и в комендатуру сдаст! У тебя же на «морде лица» написано, что ты сексуальный маньяк и похотливый самоходчик.
— А я такси словлю и прямо к подъезду Маринкиной общаги. Ну а там, тили-тили-трали-вали и все такое…! А потом, Маринка машину поймает, я в нее прыг и сюда, прямо к дырке в заборе. Все будет в лучшем виде, не боись и не сумлевайся! Ну, как план?! Правда, генитально?!
— Опоздаешь хоть на секунду, не обижайся родной, будешь неделю жить на тумбочке, причем без первичных мужских признаков — без гениталий то есть! Усек, гениальный?!
Курсант Копыто обиженно отклячил нижнюю губу и капризно надул щеки.
— Валера, я тебя хоть раз подводил?!
Сержант Гнедовский болезненно поморщился, явно вспоминая свой «космический» полет в нисходящем штопоре с 3-го этажа женской общаги с последующим приземлением в цветочную клумбу (см. «Спорт и приметы»), а также все треволнения и седые волосы, нажитые в гарнизонном карауле (см. «Нервные клетки не восстанавливаются»)
— Витя, молчи, я тебя умоляю! Сверим часы.
Курсант Копыто и сержант Гнедовский, синхронно задрав левые рукава на своих гимнастерках, одновременно посмотрели на одинаковые наручные часы «Победа», которые задорно поблескивали новенькими корпусами. (см. «Постой паровоз, не стучите колеса») Витя попытался было акцентировать внимание хмурого сержанта на часах.
— 15.27., можно Кремлевские Куранты сверять, а у тебя?! Вот и часики, кстати, тоже как бы не без моего скромного участия…
— Копыто, исчезни с глаз, пока я не передумал.
— Валерик, будь спок, меня уже нет! Это уже не я, а оптический обман зрения, с угасающими вдали акустическими колебаниями воздуха… Не волнуйся, все будет тип-топ, в лучшем виде. Кстати, денег на такси не одолжишь?!
— Ну, хамло беспардонное?! Пшел вон идиота кусок! Причем, бОльшая половина… Трояка хватит?!
— А цветы?! Я же не могу без цветов?! Гусары без цветов — моветон!
— Пятерка и проваливай! Больше все равно нет.
Несказанно счастливый Витя прямо в безмерно застиранном и оттого выцветшем до неопределенной расцветки ХБ и «противотанковых» сапогах скоропостижно испарился с глаз долой и затерялся в ближайшем кустарнике. Он побежал ловить такси, заняв денег на «самоволку» у своего же сержанта. Наглец?! Кто бы спорил, но не я! Витя — это… Витя! …а кому было легко?! …и где взять «идеальных»?! Кто знает, назовите адрес?!