Люкс-мадера-фикус
Шрифт:
Неутомимая прачка Николай Иванович махал косой у забора, выкашивая под корень живописные лопухи, великолепную крапиву и какие-то буйные, рослые зонтичные растения. Недельная щетина на его запавших щеках посверкивала под солнцем, отчего лицо не казалось небритым, а, напротив, как бы облагораживалось серебряным обрамлением.
– - А-а, сосед!
– - проговорил он ясным, веселым голосом.
– - Что так рано?
Я посчитал неудобным объяснять, что вышел по малой нужде, и пожал плечами.
– - "Купца" будешь?
– - предложил он, втыкая косу черенком
– - А что это?
– - заинтересовался я.
– - Это крепкий чай, но не чифир. Только что заварил, настаивается.
– - Спасибо.
– - Я отказался и сказал, что наловчился заваривать чай с мятой и смородиновым листом.
– - Вот это зря, -- улыбнулся Николай Иванович, -- чай такими добавками оскорблять нельзя. Либо трава, либо чай, третьего не дано. Ну так как?
– - В порядке эксперимента, -- ответил я, всю жизнь заваривавший крепчайший чай и только сейчас узнавший его подлинное название.
К чаепитию присоединился и наш хозяин.
– - В Домодедове был?
– - спросил у него Николай Иванович.
– - Сегодня собираюсь.
– - Когда?
– - Где-нибудь к вечеру. Раньше девяти моих квартирантов фактически не бывает. Они магазин держат.
– - Как съездишь, сразу ко мне, -- попросил Николай Иванович.
– - Доложусь, -- обещал Чузыркин.
5
В тот вечер, наломавшись с непривычки на огороде, я лег рано и скоро выспался, иначе бы не услышал их разговора. Пора сказать, что мою комнату с зимней кухней соединяла легкая дверь, загороженная с моей стороны платяным шкафом. Слышимость была стопроцентная.
– - Что так поздно?
– - спрашивал Николай Иванович.
– - Электричку ждал, авария была на линии.
– - Ну, как они?
– - За первый квартал получил сполна. Согласно условиям договора.
– - Да я не про твоих квартирантов спрашиваю!
– - перебил Николай Иванович.
– - Юлию видел, Романа Викторовича не дождался. Домой приезжает за полночь.
– - Ну что Юлия? Как хоть выглядит?
– - Вроде как не в себе, глаза блестят. Но трещит без умолку. И только от нее и слышно: Ромочка то, Ромочка это, да какой у Ромочки бизнес прибыльный!
– - А какой у него бизнес?
– - Знамо какой: тут купить, там продать, здесь опять купить. Машину себе завели, "жигули-девять", экспортный вариант.
– - Чем она больна, Чузыркин?
– - Что-то, кажется, с головой. На ломоту жаловалась.
– - Может, ей какое лекарство надо? Я бы достал.
– - Сиди, "лекарство"... Роман Викторович ей любой пирамидон достанет: хищник капитализма.
– - В квартиру к ним заходил?
– - Заходил. Угостила чаем. А за стеклом в серванте каких только напитков нет, и все люкс-мадера-фикус. Не поднесла...
– - Обо мне спрашивала?
– - дрогнувшим голосом задал трудный вопрос Николай Иванович.
– - Фактически нет. Как сказал, что ты вернулся и временно у меня бытуешь, так сразу на другое поворотила: про мой дом, про курей, про бабу мою, про ее здоровье.
– - За тобой в шкафике у меня бутылка. Налей себе. Мне не надо, из оцепенения вышел. Утром с первой электричкой поеду в Михнево. Возводить стропила.
– - Ты ж не плотник!
– - Чузыркин зазвенел посудой.
– - У напарника на подхвате буду. Он плотник. Стропила поставим, железо начнем стелить. Тогда он у меня на подхвате будет.
– - Не могу в одиночку пить. Нейдет. Давай позовем писателя.
– - Да он спит, поди.
– - Николаич!
– - прибавил голоса наш хозяин.
– - Ты спишь?
– - Да нет, -- прокашлялся я, -- бодрствую.
– - Заходи к нам, вместе пободрствуем.
Я уже знал, что от Чузыркина, когда он в настроении пообщаться, не отделаешься ни под каким предлогом, и покорно пошел на зов. К тому же донимал вопрос: почему Юлия ничего не спросила про Николая Ивановича, почему увела разговор в сторону? Неужели настолько он стал безразличен ей? Что-то не срасталось в этой истории. Может, Чузыркин сознательно исказил правду в интересах самого же Николая Ивановича, чтобы не строил планов, не обольщался насчет бывшей своей супруги?
Планы за Николая Ивановича выстроил сам Чузыркин:
– - Будем так говорить: тебе, Николай, скоро полтинник стукнет, а у тебя ни кола ни двора. К зиме я тебя выселю, сестра приедет из Барнаула. Эта половина дома за ней записана. И куда ты пойдешь?
– - Сниму угол где-нибудь, не переживай.
– - Дурак ты, я за тебя переживаю!
– - Чузыркин выпил, понюхал указательный палец и продолжал: -- Квартиру в Домодедове давали на тебя и мать. Мать померла, царство ей небесное, но твои-то права на жилплощадь остались! Вот я и говорю: пусть Роман Викторович купит тебе однокомнатную квартиру или хотя комнату с общей кухней. Деньги у него имеются. Не захочет добровольно, подавай в суд. Как ты думаешь, Николаич, выиграет он процесс?
– - Выиграет, -- подтвердил я, -- если все будет по закону.
– - Вот за это и выпьем!
– - сказал Чузыркин, звякнув стаканом о мой стакан.
– - Не буду я судиться, -- угрюмо сказал Николай Иванович.
– - Так, может, и не потребуется? Может, он добровольно пойдет навстречу?
– - Видеть его не могу, -- произнес Николай Иванович сквозь зубы.
– - Поручи мне, -- вызвался Чузыркин, захмелев что-то уж очень быстро (видать, Юлия все-таки поднесла), я с ним переговорю!
Николай Иванович промолчал. Потом выразительно взглянул на ручные часы -- без браслета, без ремешка -- лежавшие на столе.
Поняли мы его правильно и поднялись.
Прощаясь, Чузыркин подвел итоги:
– - В общем, Николай, в ближайшее время тебе предстоят два неотложных дела: купить ремешок к часам и хотя бы комнату с общей кухней.
К концу дачного сезона Николай Иванович осуществил только первое: купил кожаный импортный ремешок.
Однажды я осторожно спросил у него про второе дело.
– - Кажется, есть подвижки, -- просто ответил он.
– - Подписались с напарником на большой заказ. Крыша громадная, со сложной конфигурацией. Денег хватит на комнатенку. Потом, может быть, расширюсь.