Люмен
Шрифт:
Дэр начинает на автомате отрицательно мотать головой, но я еще крепче вцепляюсь в его руку.
– Ты что, боишься их?
Он молчит, и меня пронзает луч счастья, когда я замечаю знакомые искорки в его глазах.
Вот оно!
Этот его взгляд: «Дерзни, брось мне вызов».
Мое сердце начинает бешено колотиться, потому что передо мной настоящий Дэр, и он вернулся, пусть даже всего на минуточку. Он ничего не боится: он просто не знает, что такое страх.
– Хорошо, – соглашается он, – но только поедем не на великах, а на
Меня это раздражает, потому что все постоянно повторяют мне нечто подобное… будто я инвалид, а не помешанная. Но когда Дэр говорит это, я предпочитаю не спорить.
– Хорошо, – только и отвечаю я.
Мы проскальзываем сквозь черный ход и спускаемся по тропинке к гаражам, где ждут нас скутеры.
Когда мы едем в город, а ветер ударяет нам прямо в лицо, я решаюсь спросить:
– Почему ты разговариваешь не так, как они? Только иногда произносишь что-то с английским акцентом. Это странно.
Дэр насмешливо смотрит на меня.
– Мой отец был французом. Не хочу разговаривать, как Ричард.
– Но ведь теперь ты англичанин, – привожу я свои аргументы, – и иногда это слышно по твоему произношению.
– Это самое грубое, что ты мне когда-либо говорила.
Я вообще не могу вспомнить, когда я говорила ему хоть что-то грубое, но решаю не спорить с ним на этот раз. Вместо этого я сосредотачиваюсь на дороге, стараясь не наехать на выбоину, для чего приходится резко тормозить и разворачиваться. Мы словно ниндзя, ускользающие и возвращающиеся в родные земли так, что наша семья даже не знает об этом.
Иначе нам придется расплатиться за час свободы. В особенности Дэру.
– Почему дядя Ричард так жесток с тобой? – спрашиваю у него я, когда мы паркуем наши скутеры возле тротуара в ближайшей деревушке.
Он пожимает плечами.
– Думаю, у него для этого много причин, – отвечает он, показывая на ларек с мороженым. – Хочешь?
Всегда. И ему это прекрасно известно.
Он покупает мне стаканчик шоколадного, себе же берет ванильное, и мы садимся вместе в тени аллеи, поедая наше лакомство. Мое уже начинает таять, и я наблюдаю за тем, как снаружи стаканчика появляются маленькие капельки.
– Твой дядя не любит меня, потому что я заставляю его раздумывать о вещах, о которых он предпочел бы забыть, – наконец признается Дэр.
– О каких вещах?
Дэр встряхивает головой.
– Это взрослые дела, Калла. Тебе не стоит об этом беспокоиться.
Но у меня не получается. Я беспокоюсь об этом. Я не могу перестать переживать за него. Я так устала от того, что от меня все скрывается за семью печатями, устала, что со мной постоянно все ведут себя как с маленькой.
– Кто кричит по ночам? – спрашиваю я настойчиво, и Дэр отворачивается, что дает мне понять, что он знает ответ.
Но он снова мотает головой.
– Не знаю, что ты имеешь в виду.
– Все в порядке, – шепчу я, потому что отлично знаю, что он лжет, – можешь
На секунду, на одну крошечную секунду мне кажется, что он вот-вот мне признается. На его лице застыло выражение задумчивости, глубокого размышления, и я думаю, что он откроется мне, но… этого не происходит. Он просто кладет еще ложечку мороженого себе в рот и отодвигается подальше.
– Да нечего тут рассказывать, – говорит он безучастно, и я понимаю, что разговор закрыт.
Он мне не доверяет. По крайней мере, пока.
– Ясно.
Я ем свое мороженое, и когда оно заканчивается, я поворачиваюсь к Дэру.
– Не хочу возвращаться, – заявляю я.
– Нам придется вернуться, – отвечает он, забирая у меня из рук стаканчик и выбрасывая его в мусорку.
– Потому что мы оба пленники? – спрашиваю я, воскрешая в памяти его слова, сказанные пару лет назад.
Он смотрит на меня пронзительно и долго, его взгляд становится более твердым по мере того, как он пытается скрыть от меня свою боль.
– Да.
– Но ведь ты можешь сбежать, ты же знаешь, – настойчиво предлагаю я ему, – сбежать и не возвращаться. Если ты так ненавидишь это место.
Дэр смотрит вдаль, и сейчас его глаза выглядят особенно темными.
– И куда же я отправлюсь? Нет ни единого места на земле, где семейство Саваж не смогло бы меня найти.
Он выглядит так безрадостно, когда поднимается на ноги и протягивает мне руку, помогая встать. На обратном пути мы всю дорогу молчим.
Когда мы проезжаем через ворота Уитли, Ричард уже поджидает нас.
Его машина припаркована на полпути к дому, и он оперся на нее в ожидании, словно длинная змея, закручивающаяся в кольца… змея, приготовившаяся к атаке. Мое сердце тяжело бьется, встав комом у меня в горле, и я замираю на месте.
– Быстро в дом, Калла, – говорит мне дядя, его колючий взгляд направлен на Дэра, и, могу поклясться, в его глазах появляется какой-то странный блеск, от которого у меня внутри все леденеет.
– Но… это была моя идея, – торопливо оправдываюсь я. – Дэр просто не хотел, чтобы я ехала одна.
Ричард поворачивается ко мне, его лицо похоже на ледяную глыбу. Дэр слегка подталкивает меня.
– Просто уходи, Калла, – тихо говорит он мне.
Ричард удовлетворен, потому что он привык к тому, что Дэр просто игрушка в его руках. Он с силой заталкивает приемного сына в машину.
– Ты знаешь, что тебе запрещено покидать дом, мальчик, – взрывается он, а его веко вздрагивает.
Он с грохотом захлопывает за собой дверь, гораздо сильнее, чем необходимо.
Я наблюдаю за тем, как автомобиль движется по дороге, как Ричард затаскивает Дэра в дом, и я не могу удержаться от того, чтобы не проследовать за ними. Мне нужно подслушать их разговор: я больше чем уверена, что там будет что услышать. Я проскальзываю в дом через задний вход, затем попадаю на кухню и падаю прямо в руки Сабины.