Люпофь. Email-роман.

Наседкин Николай Николаевич

Одним словом, умаслила. Обещаю за это обцеловать тебя от пяточек до… Короче, на месте разберёмся!

Целую и сейчас — взасос (на экране монитора след остался!)

Алёша.

P. S. Твоя передовица-признание — класс! Спасибо за бесстрашие!

Моему Лёшеньке, 14 февраля, 23–13 (Спасибо за всё!)

День праздничный сегодня прошёл замечательно (вкусно и много покушали, нацеловались-намиловались, наговорились и намолчались), продуктивно (многое друг о друге узнали), красиво (спасибо

за великолепные розы, они и сейчас помнят о нас — там, в НАШЕМ доме)… В общем, благодарна тебе за всё! В первую очередь благодарю судьбу за тебя! Хотя мне тоже следовало бы, как и ты, пожаловаться на свою «пленную житуху», но сегодня не тот день! Да и вообще хватит скулить! Пока ситуация такая, какая есть, жаловаться я не имею права (пленных не спрашивают)! Люблю тебя одного! Ты слышишь — БЛАГОДАРНА ТЕБЕ ЗА КАЖДУЮ ПРОВЕДЁННУЮ С ТОБОЙ СЕКУНДУ!

Пленная Дымка.

Aline, 15 февраля, 15–07 (Почему???!)

Алина, ты и не хочешь со мной сегодня общаться — почему бы это???

Грустно.

Алексей.

Моему Лёшеньке, 16 февраля, 8-18 (Прости!)

Прости!!! У меня вчера был «банный день». Это я так называю душевный онанизм. Ты вчера и позвонил в самый час-пик, когда я в ванной слезами (даже рыдала — вот, глупая!) да горячей водичкой обливалась. Интересно, как я вообще разговаривала — ведь было, как это пошло ни звучит, «состояние нестояния». Вечерком я это выразила в маленьком стихотворении:

Горла рупор тоской провачен, взгляд слезою туманной склеен — это я где-то тихо плачу, причащаюсь, себя жалею.

Хочется иногда себя пожалеть, понимаешь?

Котик мой! Ты уж прости меня, засранку (и за это слово прости)! Просто я очень сильно тебя люблю, а ты — несвободный и не мой! Поэтому клинит!

Целую-перецеловываю.

Дымка.

Моему Лёшеньке, 16 февраля, 21–55 (Мечтаю…)

Добрый вечер, котик ты мой! Сейчас бы растянуться с тобой на диванчике и заняться чем-то приятным, например, посмотреть вместе «Убить Билла» или послушать музыку… Согласен? Ты сейчас мечтаешь о чём-нибудь?

Алинка.

Aline, 16 февраля, 22–51 (А як же…)

Здравствуй, Киска (это я с ТОБОЙ здороваюсь, не с Матрёной)!

А як же!.. Мечтаю. Всё то же самое, только вместо «Убить Билла» — сама знаешь ЧТО…

Алекс.

Моему Лёшеньке, 17 февраля, 22–04 (Шепни…)

Милый мой, грустный мой, лирический герой! Звонил? Почему не перезвонил? Твоя Дымка очень хотела бы услышать твой шелест-голосок. И о чём хотел мне нашептать наисладчайший Алекс Домашнев?..

Твоя девочка.

P. S. Зима. Белый снег-суфле. Ковёр шёлкового неба раскатан в бесконечность. Дорога отлакирована

февралём. Истекающий нежностью поцелуй — снежинка растаяла на щеке. Ещё поцелуй, ещё, ещё… Кожа бархатится от пьянящей зимней влаги.

… И моё тающее сердце в объятьях-сугробах… Оно тает на морозе от твоей любви…

Aline, 17 февраля, 22–52 (Прокол)

Алина, звонил с одной целью: сказать-предупредить, что иду из универа пешком, чтобы ты через 10 минут выскочила на минутку из дома, я бы тебя на ходу нежно поцеловал и отправился, взбодрённый, дальше… Красиво было задумано, но… Кое-кто был в ванной или ещё где, и фокус не удался…

Эх ты! (Шучу, конечно.)

Алексей.

Моему Лёшеньке, 17 февраля, 23–16 (Ё-маё — не знаю, как это пишется…)

Сейчас сердце разорвётся! Лёшенька мой, дорогой-разъединственный! Всё, рана смертельная — прямо в сердце! Никогда себе не прощу это чёртово водное путешествие! Целую тебя буквами-знаками-многоточиями…

Прости дуру! Твоя Алина, которая в ауте.

Aline, 17 февраля, 23–53 (Ё-моё)

Алина, милая! Голубчик… (ладно, так и быть — голубица!)

Ё-моё — пишется так. О помывке не жалей — мыться надо. Если признаешься и поклянёшься, что в ванной думала обо мне и даже нечто скоромное (??!!), так и быть — прощу и даже одобрю, ибо не так важен телесный контакт, как духовный, дочь моя! (Это я в роли падре, а не папаши — не перепутай!)

Алексей (подписываюсь, как обещал, строго и без экивоков).

Моему Лёшеньке, 17 февраля, 23–58 (Оооооо!!!!!!!)

Грешна, падре! В мыслях возлюбила я своего Алексея и духовно, и телесно, ибо он для меня и мой рай, и мой ад, да и я, признаться честно, хочу быть и святой, и порочной! Люблю его любовью нестерпимо сладкой…

Сна тебе самого сладкого, нежного, конечно со мной в главной роли! Я тебе покажу, что такое настоящая сказка. В общем, сама уже зеваю, да и постель зовёт своим цветастым языком — аппетит ночной предвкушает. Ты тоже, милый, заходи ко мне в сон. Сначала я к тебе, а потом ты ко мне. Но я тебя не отпущу! Посажу в клетку-темницу своей памяти. Будем вместе там предаваться любви…

Так, если я продолжу, ты, видимо, спокойно уж точно не уснёшь! Да и я… Хотя я о тебе мечтаю каждую секунду!

До встречи, мой ненаглядный! Приятных сновидений! Я всегда с тобой!

Отчаливаю в НАШ сон! И ты не запаздывай!

Твоя Алина.

Моему Лёшеньке, 18 февраля, 21–39 (J)

Животик рАзвязывАется — крАнтик скоро откроется! ДА, действительно, хорошо живём! В душе — мАй, птички поют. Если бы не живот — было бы полное ощущение свободы и лёгкости! АлексеюшкА ты мой! ЗнАешь, о чём я сейчАс подумАлА — мы ещё не ели вместе мороженое (А ты о нём уже двАжды говорил — вообрАжение провоцировАл). ДАвАй в субботу (или воскресенье) купим целое ведёрко и будем тАять вместе. ЛАды?