Люпофь. Email-роман.
Шрифт:
Хотел бы съязвить «спасибом», да не получается. И мне бесконечно жаль, что ты опустилась до такой совершенно несправедливой и совершенно излишней гадости. Поверь, он бы сильнее зауважал тебя и твою любовь к нему, если бы ты как раз не стыдилась нашей с тобой любви, а подчеркнула, что да, ради него ты разлюбила меня, хотя казалось, что горячее и сильнее любви не бывает. А так — какая ему радость и гордость от того, что он победил в соперничестве с «импотентом», «полным ничтожеством» и «примитивным бездарем»…
Ты абсолютно будешь права, утверждая, что я просто смешон. Самое горькое, что смешон я был уже 29 декабря — как только прикоснулся к тебе
P. P. S. Впрочем, если этот 17-летний мальчик сумел заменить меня ВО ВСЁМ, значит, я действительно полный ноль и ничтожество.
Прощай.
Хватились Домашнева не сразу.
Дарья Николаевна решила, что благоверный-предатель перебрался на съёмную квартиру и плавает там в очередном глубоком запое. В университете до 12 января были новогодне-рождественские каникулы, а потом ещё несколько дней профессора Домашнева особо уж не искали, предполагая с ухмылками и саркастическими смешками, что, мол, понятно — опять и снова… Алина, естественно, была оскорблена в своих лучших чувствах шпионством-подглядыванием Алексея Алексеевича и его «жирными» комментариями к её переписке с Колей.
К примеру, мэйл от 11 декабря с комментариями Домашнева выглядел так:
Моему Колечке, 11 декабря, 23–58 (Признание в любви!)
Коленька! Я — самая счастливая на свете, потому что любимая тобой и живущая ради и во имя тебя! Ты — моя жизнь, моя судьба! (Ох, как это знакомо!) Сегодня меня как никогда тянуло к тебе: тело соскучилось по твоим прикосновениям, глаза — по твоим взглядам, губы — по поцелуям… Матрёна — сам знаешь, по кому (истосковалася вся!!!). (Фу!) Я полностью проросла в тебя, сквозь тебя, внутрь тебя… Человечек ты мой, родной, будь всегда рядом! Люби! Жди! Зови! Тоскуй! Снись! Шепчи! Кради! Целуй! Обнимай! Ласкай! Входи!.. (Ещё раз — фу!)
Ночью буду вся заполнена тобой! Встретимся в нашем сне!
P. S. Спасибо, что сегодня не побоялся выполнить мою предоргазмическую просьбу — ОСТАТЬСЯ ВО МНЕ ДО КОНЦА! Не бойся, малыш, я ж говорю — ещё один малыш нам пока не грозит: у меня завтра крантик откроется… (Речь, как можно понять, идёт о том, что наша Дымочка решила рискнуть и не только со мной без презерватива трахнуться… Для ускорения процесса, что ли? Ну и как — сумел он хотя бы за полчаса кончить-управиться?!)
Твоя девчушка.
(Вот именно — девЧУШКА).
Однако Алина к концу января всё же превозмогла свою обиду, всерьёз забеспокоилась. Она даже звонила пару раз Дарье Николаевне, но лишь нарвалась на оскорбления. Дозвонилась в конце концов и до сестры Домашнева в Сибирь, но только переполошила родственников пропавшего Алексея Алексеевича…
В конце концов, университетское начальство обратилось с официальным заявлением в органы о розыске пропавшего без вести профессора Домашнева, а экс-супруга и экс-любовница, каждая независимо друг от дружки, пришли к выводу, что их некогда любимый человек напрочь порвал с прежней жизнью и перебрался, как не раз в загульные дни грозился, к другу Петру Антошкину в столицу и живёт там под чужим именем (что в наши времена труда не составляет) или…
Или, вот именно, «или»: Дарья Николаевна даже по доброте душевной, уже спустя
Сдав летнюю сессию и съездив со своим Коленькой на Юга (опять в Геленджик), Алина Латункина укатила до конца лета на практику в детский оздоровительный лагерь воспитателем. Она предлагала и Коле бросить на время свой базарный чай-кофе да завербоваться в лагерь хотя бы рабочим кухни (вот уж покайфовали бы на природе!), но Колька свой малый рыночный бизнес, боясь конкуренции, оставить не решился. Ну и дурак!
Волею случая в том же тинейджерском лагере физруком оказался доцент с университетского спортфака Дмитрий Иванович Белгородский — вполне гарный мужчина тридцати с чем-то лет, уехавший из города, как вскоре выяснилось, дабы переварить семейную трагедию: от него ушла жена. Вскоре он стал для Алины просто «Дмитрием», затем «Димой» и наконец просто — «моим Димочкой».
Уже в разгаре осени и своего романа они шли как-то по Центральному рынку. Этот субботний день — 15 октября — был ужасным: тучи нависли прямо над головами, то и дело из них начинала сыпать какая-то гнусная морось, сдуваемая ветром. Но настроение у Алины было о-го-го: её Димочка только что подобрал-подарил ей в ювелирном чудные золотые серёжки в виде сердечек и обручальное кольцо забугорного образца — с бриллиантиком. Прелесть подарок к трёхмесячному юбилею их отношений! Алина, пробираясь вслед за Димочкой сквозь рыночную толпу, то и дело на ходу вытягивала вперёд правую руку и любовалась кольцом, а затем притрагивалась то к одной, то к другой серёжке в ушах. Улёт!
И тут ей словно острая заноза в сердце впилась — чей-то отчётливый голос сквозь базарный гвалт:
— Да-а-а, двадцать один год ей только-только исполнился… Умерла!
Она глянула вбок и охнула: на ступеньках кафешки-забегаловки сидели двое пьяных бомжей с пластмассовыми стаканчиками в лапах, и в одном из уродов сквозь грязь и заросли бороды проглянули до ужаса знакомые черты… Домашнев! Он вскинул на неё мутные глаза, тоже вздрогнул и даже сделал попытку вскочить, но рука соскользнула по грязи.
— Ну ты, Профессор, даёшь! — ухмыльнулся друг-товарищ. — Каждый день по сто раз одно и то же! Придумай чего поновей… Пятнадцатилетние тебя не любили, а? Ха-ха-ха!
— Дымка! — окликнул её нетерпеливо Дмитрий. — Ну что ты отстаёшь? Нам ещё мясо на шашлыки купить надо!..
Алина стиснула зубы, прижала руки к груди и, наклонив голову, прошла…
Алексей Алексеевич Домашнев проводил протрезвевшим взглядом Алину, хотел глотнуть, но заметил, что раздавил стаканчик. В пузырьке «Настойки боярышника» оставалось ещё больше половины.
— Да, она умерла…
— Чего, чего? — не расслышал брат-собутыльник.
Профессор не ответил, приложил горлышко к губам и медленно выцедил жидкость до самого дна. Оторвался, зажмурил крепко-накрепко уставшие глаза и вытер грязным рукавом куртки проступившие едкие слёзы…
Аптечная дрянь была ужасно крепкой.
Послесловие от автора
С Домашневым (фамилия, естественно, как и всех других героев, изменена) я знаком, но не близко. Так, здоровались при встречах и всё.