Люс-а-гард
Шрифт:
Обе А— Гард дружно помотали головами.
— У Марианны Ольдерогге!
— Где-то я слышала это имя… — пробормотала Люс.
— Слышала это имя! — возмутилась Илона. — Ничего себе! Дожили! Что ты вообще слышишь, кроме кличек своих лошадей?
— Это та… флейта? Нет, скрипка… — вмешалась Зульфия.
— Это Серебряная Свирель!
Тут и Люс увидела внутренним взором кусочек видеорепортажа со всемирного конкурса вокалистов. Они с Зульфией смотрели финал, потому что ведущей была их общая подружка, известная артистка. И действительно — та называла и имя «Марианна Ольдерогге»,
— Она перед тем, как участвовать в шестом всемирном, решила пройти у Вульфа курс лечения. И никто не знает, справился Вульф или не справился.
— А если не справился?
— Значит, она опять не выйдет на сцену.
— А в чем проблема? — спросила Люс.
— Ах, да, вы же ничего, кроме своих шпаг, не знаете… Скажи, Люс, ты когда-нибудь в жизни видела Серебряную Свирель? Ну, по видео, в журнале, на улице, в театре?…
— Никогда, — твердо сказала Люс. — Слышала только записи. Но голос потрясающий. Говорят, голос такого диапазона рождается раз в столетие.
Никаких записей, она, понятное дело, не слышала, а честно повторила то, что рассказала ей тогда подружка-артистка.
— А ты, Зульфия?
— Тоже — никогда. Хотя интересно было бы увидеть Серебряную Свирель на оперной сцене. Я слышала, как она пела сцену в саду из «Фауста», только не помню, с кем…
Люс могла держать пари — про сцену в саду Зульфия слышала от той же подруги. Просто у обеих А-Гард была одинаково цепкая память на фамилии и всякие названия.
— Боюсь, что на сцене ты ее не увидишь никогда… — загадочно намекнула Илона.
И тут у Люс включилась зрительная память!
— Постойте! — воскликнула она. — Да я же ее видела! Ну точно! Помнишь, Зульфия-джан? По видео! Она тогда пела, стоя в темном углу сцены, да еще за тюлем, по которому пускали всякие световые эффекты! Потом еще говорили, что она недавно перенесла пластическую операцию, шрамы еще не зашлифованы, а на грим у нее аллергия.
— Все гораздо проще, — объяснила Илона. — Марианна Ольдерогге, она же — Серебряная Свирель, никогда не выйдет на сцену, хотя все оперные театры мира мечтают об этом и предлагают ей невероятные гонорары. Если бы вы ее видели — вы бы онемели. Она весит по меньшей мере центнер.
Зульфия и Люс переглянулись.
— Но ведь в наше время от этого можно быстро избавиться, разве нет? — кое-как спросила Зульфия, потому что пауза уж очень затянулась.
— Недавно она совершила очередную попытку. И как раз в этой клинике. Свирель потеряла примерно двадцать кило, страшно обрадовалась, но голос стал катастрофически портиться. Оказывается, этот самый жир служил каким-то там резонатором вот тут… — Илона показала себе на грудь. — Тогда Свирель набрала опять свой центнер — и голос вернулся. Представляете? Она все свои гонорары тратит на лечение, между прочим. И вот в лаборатории доктора Вульфа разработали ей какую-то особую методику обследования. То ли вчера, то ли сегодня должен быть окончательный результат. То есть — есть у нее шанс и похудеть, и голос сохранить, или медицина действительно бессильна. Так что я мчусь брать у них у всех интервью!
Илона посмотрела на часы.
— Вульф обещал принять меня через десять минут. Это будет интервью века! Бюллетень всемирного конкурса — там уже вышли два номера, и в каждом у меня интервью! — заплатит столько, сколько я пожелаю, даже если это будет что-то вовсе астрономическое!
— Это они обещают или действительно заплатят? — уточнила Люс.
— Заплатят. Потому что никто больше не знает, где сейчас Свирель, а мне сказал сам Вульф… да и попробовал бы не сказать!
Илона заявила об этом так, что сразу стало ясно — Вульф играл-таки некоторую роль в ее бурной молодости.
Тут мимо них пролетела на хорошей скорости длинная серебристая машина и красиво вписалась в поворот.
— Да это же Вульф! — воскликнула Илона. — Ну, девчонки, я понеслась!
И она захлопнула дверь автомобиля.
Люс и Зульфия проследили, как и машина Илоны вписалась в тот же поворот — туда, где кленовая аллея длиной километра этак два вела к главному въезду на территорию клиники. Причем Зульфия молчала, а Люс бормотала себе под нос нечто невразумительное, но очень сердитое.
— Совершенно верно, — согласилась Зульфия. — Нам в десанте недоставало только колоратурного сопрано. И наверняка эта Свирель — девица капризная и к жизни не приспособленная.
— Тем лучше, — буркнула Люс. — Мои шансы повышаются. Теперь главное — примчаться в институт до того, как эта Драйзер обнаружит побег нашей примадонны и поднимет шум.
Тут за спиной у них послышалось кряхтение. Люс обернулась и увидела, как Свирель с трудом выдирается из дырки.
— Это Вульф проехал, — сообщила певица. — Знали бы вы, каких глупостей он мне наговорил! Вы, мол, не отчаивайтесь, ваш талант, ваша слава, ваше будущее, ваши горизонты!… Неужели он в самом деле ничего не понимает?
— Ишак, — философски заключила Зульфия.
5. ДЕВСТВЕННИЦА НА СТАРТЕ
— Но я еще не уверена, что мне хочется родить ребенка! — совсем ошалев, выкрикивала Марианна Ольдерогге, пока Зульфия ловко плела ей длинные косы. — Я не готова к этому! У меня конкурс! И вообще!…
— Втяни пузо! — приказала Люс. Серебряная Свирель привычным движением ужалась, как могла, и Люс затянула на ней поверх тонкой рубашки плотный корсет.
— Очень хорошо, — одобрила Зульфия. — Вот даже талия появилась… Теперь — платье! А что касается ребенка — если хочешь, твой эмбрион пересадят другой женщине, это теперь не проблема. Операция, можно сказать, моментальная. Ты даже не узнаешь, где он и что с ним.
— Как это не узнаю? — возмутилась взбудораженная Свирель и собралась было сказать что-то свирепое, но Люс ловко набросила ей на голову платье.
Обе А— Гард прекрасно понимали, что рискуют драгоценным здоровьем многократной лауреатки, что совершают преступление против оперного искусства, да что уж говорить -обе ведали, что творят. Но выхода не было — они подозревали, что и в Австралии повывелись солидные габариты. А Люс, во-первых, выдвинула идею соблазнительной десантницы с сопровождающим лицом, во-вторых, уже сообщила бабке, что дело сделано, в-третьих, связалась с Маргарет и заказала хронокамеру.