Люся, которая всех бесила
Шрифт:
Однако эта мысль нисколько не уменьшила Люсино желание драки.
— Ну прости, — процедила она на ветровский манер, — что я отвлекла тебя от сладких воспоминаний с твоей чокнутой бывшей.
И сделала еще один шаг вперед.
Брови Ветрова удивленно изогнулись. Он стоял, неподвижный, как скала, и ждал, насколько хватит ее задора.
Еще на один шаг, быть может?
Или вот сейчас Люся торопливо пронесется мимо, вызовет лифт и уедет в гордом одиночестве, давая ему время остыть?
Она сделала
Глаза Ветрова потемнели еще гуще, ее захлестнула дурнота, в затылке заломило, а потом вдруг резко все изменилось. Жгучим кайенским перцем опалило легкие, горячим воздухом раскаленной пустыни обожгло лицо — будто ветер швырнул в глаза песка. Люся задохнулась, ослепшая, онемевшая, — но упрямство, должно быть, родилось раньше нее. И она сделала еще шаг, поравнявшись с Ветровым, протянула руку, на ощупь нажала кнопку лифта и улыбнулась из последних сил:
— Поехали?
— Сумасшедшая девка, — выругался он и сдался первым. Попытался отступить, дать ей пространство, позволить дышать. Но Люся ухватила его за лацканы пальто и бесцеремонно потянула за собой, внутрь.
С тихим урчанием закрылись двери, лифт плавно пришел в движение, отчего в животе стало щекотно, как бывает на качелях.
Дом был элитным, кабинка просторнее стандартной, но все равно тесной, невозможно тесной, пряное жаркое марево сушило губы, туманило голову, оголяло натянутые нервы — не нервы, провода высокого напряжения. Не подходи, убьет.
А Ветров, будто нарочно, — да точно нарочно! — навалился вдруг плотно, прижимая ее к стенке лифта всем своим телом, всем своим весом, передумав сдавать назад, полный вперед, и пиратским флагом маячило перед ее глазами плечо в черном драпе, немножко уха и завиток жестких волос.
Люся бездумно подняла руку и пригладила завиток, коснулась кончиками пальцев кожи на его шее, там, где заканчивался ворс пальто и начиналось теплое, пульсирующее.
Потянулась вперед и лизнула жилку, отдавшись инстинктам и желаниям, — до того ей захотелось ощутить Ветрова на вкус.
Будет ли он таким же острым, как перец? Таким же раскаленным, как пустыня?
Он показался ледяным горным ручьем.
Замерев от неожиданного открытия, Люся не сразу ощутила, как натянулось прижимающееся к ней тело. Струной. Вот-вот порвется.
Лифт мягко остановился.
Открылись двери.
Никто не пошевелился.
— Ненавижу твоего Китаева, — сообщил Ветров, склонив голову к ее руке, и его губы коснулись пальцев, — и тебя тоже… вот терпеть не могу.
Она засмеялась — хрипло, торжествующе, принимая его поражение, потому что он явно складывал знамена к ее ногам, уж Люся-то умела распознавать чужие слабости. Ветров в ответ прикусил ее палец, отпустил, выругался сквозь зубы.
Двери закрылись и тут же снова открылись, деликатно звякнув, напоминая о себе.
Люся невольно
Она увидела себя словно со стороны, как это бывает в фантастических фильмах, когда душа отделяется от тела. Чудная побочка от мареновского колдовства, не иначе.
Вот Люсин сжатый кулак вцепился в ворот его пальто, притягивая к себе еще ближе, голова запрокинута, глаза широко распахнуты.
У Ветрова был сосредоточенный острый взгляд, как будто он находился на опасном задании. Напряженная ладонь упиралась в стену у ее виска. Проступали вены.
Он был на взводе, но еще не возбужден, скорее под адреналином.
Скорее смывал с ее губ вкус Китаева, чем целовался на полном серьезе.
И Люся, разумеется, приняла это за вызов.
Растекшись спиной по стене, будто лишившись всех мышц и костей, она обвила Ветрова за шею.
Закрылись и открылись, звенькнув, двери лифта.
Люся зажмурилась.
Втянула носом воздух, впуская Ветрова внутрь себя.
Вся нахрапистость куда-то подевалась, и она пробовала его осторожно, как незнакомое озеро. Сначала макнуть одну лапку, потом другую. Прислушаться к звукам вокруг, к опасностям, которые могли подстерегать в новой воде.
И Ветров ощутил ее перемену, стал мягче, напирал уже не так плотно, не так агрессивно. И губы его стали нежнее, отчего щетина показалась более колкой. И эта перемена, разительная, чувственная, надежнее иных слов вдруг доказала Люсе, что все происходящее — реально.
Она действительно целовалась с Ветровым в лифте.
Странное развитие утомительного вечера, но — вот дела! — по-настоящему приятное.
То, что нужно, как вдруг оказалось.
Может, немного слишком — потому что, помимо его губ и языка, и рук, и запаха, были еще совершенно иные ощущения. Пустынно-перечные-водные. Все сразу. Ветрено-ароматный водоворот. Как будто ты находишься под палящим солнцем на восточном базаре и тебя поливает ледяной дождик. Капли текут за шиворот, мурашки высыпают по позвоночнику, а лицо пылает.
Двери открылись и снова закрылись, а из динамика раздался механически-насмешливый голос лифтерши:
— Граждане целующиеся, вы создаете пробку в подъезде!
Засмеявшись, Ветров подхватил Люсю за талию и вывел, наконец, наружу. Захлопал себя по карманам в поисках ключей. И все это — не отрываясь от ее губ.
Кажется, мифы о любовных навыках маренов не врали.
И почему Люся раньше их не пробовала?
Все какие-то банники да киморы.
Ничего интересного.
Мозги все никак не отключались.