Лютая
Шрифт:
Александра обняла мать и погладила ее по худой спине, продолжая смотреть на вождя и ожидая, что тот скажет. Кажется, отец этого тела изворотлив как змея.
Поглядев по сторонам, Мого поморщился. Он уже обрадовался, что странная женщина умерла в лесу, но нет, выбралась, да еще и с богатством – его взгляд обласкал новую собственность. Мого не верил, что она справится, поэтому ничего не придумал на такой случай. Ему пришлось дать свое согласие.
– Хорошо, – выдал неохотно он. – Ты имеешь право мужчины. Ты можешь не входить в круг. Но теперь ты должна делать то, что делают мужчины.
– Я сама решу, что я буду делать, – отрезала Саша. – Я буду ходить на охоту, как все, – сказав это, она посчитала разговор законченным. Ей не хотелось слушать, до чего еще додумается вождь.
По всему выходило, что им с Хатией придется уходить из племени. Вождь не даст им жить, как бы она ни старалась.
Окинув Александру слегка раздраженным взглядом, глава племени подхватил череп и царственно удалился в пещеру. Саша выдохнула, обращая все внимание на Хатию. Она обняла ее двумя руками и принялась шептать успокаивающие слова. Этой ночью Хатия спала рядом, держа дочь за руку. Женщина несколько раз просыпалась. Ей все время казалось, что Амия так и не вернулась, а дневные события всего лишь плод ее воображения.
На следующий день Саша заметила оживление в племени. Люди явно к чему-то готовились. Она могла предположить только одно – призыв!
Глава 6
Отдыхая после изнурительных, наполненных страхом и напряжением дней, Александра сидела около их с Хатией хижины и наблюдала за оживлением, которое царило в поселении с самого утра.
– Что происходит? – спросила она, когда мать появилась на «крыльце» дома. Хатия до этого момента готовила завтрак и сейчас вышла позвать дочь.
Оглядев поселение, женщина пожала плечами и ответила:
– Призыв, – подтвердила она предположение Александры.
Саша заинтересовалась. У нее до сих пор не было своего тотема. Да, возможно, ей, как душе иного мира, никакой зверь не полагался, но ведь нельзя сказать точно, нужно сначала попробовать.
Она воскресила в памяти все, что досталось ей от Амии по поводу призыва. Этот день считался вторым большим праздником. Неудивительно, ведь все повзрослевшие дети получали своего зверя. Родители волновались, так как всем хотелось заполучить как можно более сильного тотема. Особенно взвинчены были родители сыновей, ведь мальчик – это будущий добытчик и кормилец. Конечно, каждый родитель мечтал, чтобы у его сына был сильный тотемный зверь.
Все начиналось с самого утра. Для начала те, кого ждал призыв, мылись. Да, это был один из тех дней, когда местные жители заботились о своей внешности. Причина была интересной. Считалось, что после смывания грязи открывается чистый запах человека. Именно по этому запаху тотемный зверь выбирал себе хозяина.
После этого дети, собирающиеся войти во взрослую жизнь, садились кругом и рассказывали друг другу о себе. Племя считало, что тотемные животные в это время бродят поблизости, внимательно выслушивая их рассказы. Так продолжалось пару часов, потом люди обедали и ложились спать. В этот день никто не работал.
Само действо начиналось в тот момент, когда первые лучи закатного светила касались верхушек деревьев. В центре поселения разводили большой костер. Место было выбрано так, чтобы уходящее солнце освещало его до самого конца. Люди собирались вокруг этого костра, причем в строгом порядке.
Внутри круга находились дети, достигшие четырнадцати лет. Мальчики собирались стать после этой ночи охотниками, а девочки – когда придет время выбора, войти в круг. За ними стояли их родители. Потом остальные родственники, затем племя.
В центре, около костра, находился шаман. Он танцевал призыв и взывал ко всем свободным духам, желающим стать тотемами. Вождь в это время также находился около костра.
После того как шаман заканчивал песню и танец, все погружалось в молчание. В это время звери выбирали своих хозяев. Слишком громко разговаривать или кричать не разрешалось, так как громкие звуки в столь ответственный момент могли спугнуть пришедшего на призыв духа.
Когда каждый мальчик и девочка получал свой тотем, то он или она подходили к вождю, и тот рисовал им на лбу белую черту. Считалось, что этим он своей волей завершал призыв и давал позволение стать частью племени официально. В общем, выдавал что-то вроде паспорта. Белую черту не обязательно было сохранять, главное – получить ее в день призыва. Кроме того, вождь или шаман давали вышедшим из детства людям взрослое имя. Очень часто бывало, что взрослое имя, как в случае Амии, совпадало с детским.
Потом все расходились по домам праздновать.
– Надо помыться, – буркнула Саша, вставая. Носить воду для мытья слишком долго, а купаться в реке просто опасно.
– Идем, – Хатия поманила дочь за собой. Завтрак был отложен.
Войдя под кроны деревьев, женщина повела Сашу куда-то в сторону реки по едва заметной тропинке. Далеко от племени они не удалялись – это было небезопасно.
Спустя некоторое время они подошли к крохотному ручью. Он тек откуда-то из недр горы, и вода в нем казалась заметно чище, чем в реке. Правда, ручеек был совсем крохотным, это явно стало причиной того, почему люди игнорировали его. Но можно построить затор. Вырыть перед ним яму, и пусть она заполняется. Зато не нужно будет потом пить мутную речную воду. Да и ходить далеко не надо. Отсюда отчетливо были слышны редкий смех и гул разговоров.
Обдумав все это, Александра решила не откладывать работу в долгий ящик. Какая разница, когда она за нее возьмется, сегодня или завтра. Их все равно никто не видит. Если сегодня вырыть яму и построить затор, то совсем скоро можно будет попробовать чистую воду.
Воодушевившись, Саша подробно все описала Хатии. Та поначалу недоумевала, не понимая, зачем это делать. Грязная вода? Разве это страшно? Болезни? Какая глупость, все же пьют, и никто еще не отравился!
В итоге Александре все-таки удалось убедить мать поверить ей на слово. Хатия не выглядела полностью убежденной, но не стала спорить с дочерью. Конечно, она сразу заметила, как сильно ее девочка изменилась. Любящей матери сложно не увидеть столь явные изменения, но Хатия была готова к этому.
Все те годы, что дочь болела, женщина неистово молила предков не забирать ее дитя. Она знала, что предкам нужно преподносить дары, если что-то от них хочешь, но у Хатии ничего не было. Наверное, именно поэтому ее ребенок болел целых четыре года.
В последнюю ночь перед тем, как Амия очнулась, Хатия ощутила накатившее на нее горе. Проснувшись, она бросилась к дочери, но та не дышала. И тогда сраженная горем мать попросила забрать ее вместо дочери. Она плакала, умоляла, не зная, что еще может отдать.