Лютер
Шрифт:
— Будучи потомком германских императоров и испанских королей я полон решимости сделать всё для того, чтобы укрепить мою империю, — торжественно заявил молодой монарх. — Это мое стремление предполагает также защиту Церкви. И Мартин Лютер не сделает меня еретиком!
Алеандр быстро кивнул:
— Этот монах из Виттенберга сам себя проклял, Ваше Величество. Его нужно заставить замолчать, пока он не распространит заразу на всю Германию. О, я прекрасно знаю, что его светлость курфюрст нам сейчас возразит. Лютеру гарантировали безопасность и свободу передвижения. И тем не менее…
— Этот монах не такой же человек, как вы или я, — процедил сквозь зубы Карл. Его юношеское лицо отражалось в отполированном клинке меча. Алеандру показалось, что император даже во время своей коронации не внушал присутствующим такого трепета, как в этот момент. — Он — настоящий бес, одетый в монашескую рясу, чтобы легче было обмануть нас!
Курфюрст Фридрих бессильно теребил бороду. Он попал в сложное положение, и ему так не хватало Спалатина, который всегда мог дать нужный совет. Молча слушал он, как высказывают свои предложения остальные князья и советники. По счастью, большинство этих предложений были столь глупы, что император тут же отвергал их. Но Карл не мог допустить восстания в городе, который был не в состоянии обеспечить его безопасность. И хотя дворец епископа был окружен стеной, крепостью он не мог служить ни в каком смысле. Надо было что-то делать. Фридрих заметал, что все взгляды обратились на него.
— Мартин Лютер — ваш под данный, князь. Каково ваше мнение? — проговорил Карл.
Фридрих откашлялся, чтобы выиграть хоть немного времени. Впервые за его правление бремя власти грозило сбросить его на землю. Он понимал, что ему следует очень обдуманно подбирать слова, чтобы в очередной раз не восстановить против себя вспыльчивого Карла. Поэтому он сказал:
— Мне кажется, Лютер слишком дерзок, Ваше Величество, мне остается лишь с покорностью подчиниться решению моего господина.
Император, судя по всему, остался доволен ответом Фридриха. Он встал, взял в руки меч и провозгласил:
— Алеандр, вы напишете мандат, и он будет передан монаху. Безопасность и свобода передвижения будут обеспечены ему в течение трех недель начиная с сегодняшнего дня, но при условии, что по пути в свой монастырь он не будет произносить проповедей и возмущать народ своими речами. А далее я объявляю Мартина Лютера вне закона.
— Писец! — в возбуждении крикнул Алеандр. — Пиши, чего ты ждешь! Записывай каждое слово! — И он начал диктовать: — «Мы лишаем тебя всех прав и объявляем тебя бесправным; мы объявляем твою жену вдовой и твоих детей сиротами, твое ленное поместье отойдет господину, который тебе его назначил, твое наследство и твоя собственность — твоим детям, твое тело и твоя плоть — зверям в лесах, птицам в небесах и рыбам в водах; мы разрешаем всякому убить тебя на любой дороге, и там, где всякий человек имеет мир, безопасность и свободу передвижения, у тебя таковых не будет».
Это была уже официально объявленная опала.
— Мне было бы спокойнее, если бы этот монах не добрался живым до своей родины, — тихо сказал советник с рыбьими глазами своему соседу, явно ничего не понимая. — Ведь, насколько я знаю, у этого парня ни жены, ни детей нет…
Тот, к кому он обращался, был фон дер Эк. Обвинитель Лютера явно задумался. Идея человека с рыбьими глазами досрочно убрать Лютера с дороги его заинтересовала. Когда он чуть позже заговорил об этом с папским легатом, тот поначалу возмущенно набросился на него:
— Вы навлечете проклятие на свою голову, если нарушите распоряжение о свободе и безопасности еретика. Ни о каком убийстве я и слышать не хочу!
— Значит, вы собираетесь позволить Лютеру спокойно улизнуть?! — не унимался фон дер Эк. — Подумайте, вы упускаете последнюю возможность расправиться с ним. Кто знает, является ли эдикт императора законным…
— Что вы имеете в виду?
— Ну я немножко разбираюсь в юридических делах, мой господин. Его Величество намеренно затягивало дело с объявлением Лютера вне закона, пока не закончился рейхстаг и часть князей не разъехалась.
Алеандр задумался. То, что говорил этот человек, казалось убедительным. Будут ли люди следовать решению императора, если оно принято без их согласия? Надо действовать незамедлительно, решил Алеандр, иначе его планы опять провалятся.
— С Лютером может случиться какое-нибудь несчастье, — заговорщически прошептал фон дер Эк. — Ехать в повозке через всю страну очень опасно. Как только дело будет сделано, вы лично отпустите грехи всем исполнителям. — Он ухмыльнулся. — Или ваши подручные просто купят себе индульгенции!
Ах, с каким удовольствием ударил бы сейчас Алеандр этого мерзавца! Его подлая душонка была отвратительна, но следовало признать, что при определенных обстоятельствах и она могла сослужить Риму полезную службу. На мгновение легат задумался и вдруг, резко развернувшись, бросился вниз по лестнице: нужно было срочно послать гонца к императорскому герольду Каспару Штурму.
ГЛАВА 16
Отъезд Мартина из Вормса был поспешным. Вскоре после того как было объявлено о завершении официального слушания дела, двое чиновников имперской канцелярии постучались в двери его комнаты. Вежливо, но твердо чиновники сообщили Мартину, что он объявлен вне закона и должен немедленно вернуться в Виттенберг.
— У вас есть три недели, чтобы исчезнуть, — сказал ему один из чиновников с равнодушным видом. — После этого срока ваша жизнь в империи не будет стоить и ломаного гроша!
У Мартина не оставалось времени, чтобы попрощаться со всеми, кто приходил к нему здесь, в Вормсе, чтобы поддержать его или побеседовать на богословские темы. Он успел только послать депешу Спалатину. На следующий день он выехал из Вормса в сопровождении брата Ульриха и кучера.
Первая остановка была намечена в Оппенгейме, маленьком городишке на Рейне. Мартин выбрал его потому, что очень не хотел пользоваться гостеприимством епископа Майнца. Люди, встречавшие его повозку у городских ворот, были радушны и предупредительны. О лошадях сразу позаботились, а путников проводили на постоялый двор, где возле теплого очага они могли вдоволь насладиться пивом и отдохнуть. На следующее утро к ним ни с того ни с сего ворвался герольд и по непонятным причинам стал их торопить.
Брат Ульрих посматривал на него со все растущей тревогой. Штурм был немногословен и, казалось, исполнение своего долга считал делом жизни. По дороге в Вормс он говорил только в случае крайней необходимости. Но теперь Ульрих с удивлением стал замечать, что герольд упорно ищет случая побеседовать со своим подопечным. Уже несколько раз случалось, что Мартин покидал удобную повозку и скакал вместе с герольдом вперед, якобы для того, чтобы разведать дорогу.
Когда через несколько дней они добрались до Айзенаха, брат Ульрих заговорил с Мартином об этих странностях в поведении герольда.