Лжец, лжец

Мартин Т. Л.

— Ты сегодня ужасно уверен в себе.

— Я всегда уверен в себе, — серьезность его голоса застала меня врасплох. Он прищурился и потер затылок. — Это тебя я все еще пытаюсь разгадать.

Я вздернула подбородок.

— Я думала, ты меня знаешь.

— Лучше, чем ты думаешь. Все равно недостаточно.

В воздухе витала неуверенность. Я мгновение смотрела на него, и он смотрел в ответ. Его волосы стали длинными, касаясь кончиков ушей. Я хотела провести по ним пальцами. Я хотела притвориться, что могла. Мы брат и сестра — кровные или нет. Истон чист,

а я девушка, параноидально боящаяся поцарапанного "Мерседеса".

Но на мгновение я позволила себе притвориться.

Я прикусила нижнюю губу, как обычная влюбленная девочка-подросток, и сказала:

— Ну, я думаю, тебе просто нужно продолжать пытаться.

Развернувшись, я уверенно ушла прочь и проверила, что никто не смотрел.

Тогда я сделала это.

Я улыбнулась.

Ева

(Четырнадцать лет)

— О боже мой. Она плачет? — Беверли засмеялась. — Ты плачешь, малышка? Тебе нужна мамочка?

Я шмыгнула носом, мои щеки запылали.

— Просто верни это. Я заработала каждый пенни.

— Ты заработала каждый пенни благодаря мне. Никто бы даже не узнал о тебе, если бы я вообще не пустила тебя на нашу улицу. Никогда не забывай об этом.

— Ты не понимаешь, — мой голос сорвался.

Глупая маленькая девочка. Ты больше не плачешь.

— Мне нужны эти деньги.

Она фыркнула, пересчитывая деньги.

— Ты думаешь, мне и моим девочкам это нужно меньше, чем тебе? Мы что, грязнее? В этом дело?

— Нет, — я покачала головой. — Я не это имею в виду. Просто… По крайней мере, позволь мне оставить достаточно на автобус. Пожалуйста, Беверли.

Она выгнула бровь.

— Пожалуйста?

— Я сделаю все, что угодно.

Пара женщин, задержавшихся на тротуаре, рассмеялись.

Прислонившись к каменной стене с сигаретой в пальцах, Синди кивнула в мою сторону.

— Давай, просто пусти девушку в автобус, Бев.

Запавшие глаза Беверли помрачнели.

— Ты заменяешь Монику или что-то в этом роде? Ты собираешься бросить меня, как бросила она?

Синди отвела взгляд. Затянулась сигаретой.

Отчаяние давило на меня, как будто я в ловушке под рухнувшим зданием. Три недели. Прошло три недели с тех пор, как я слышала музыку. С тех пор, как я чувствовала тепло. Я не протянула бы без этого еще одну ночь.

Беверли сделала шаг ко мне, потом еще один.

Я не вздрогнула.

Она не остановилась, пока ее гниющие зубы не оказались прямо передо мной.

— Ты всегда ускользаешь в ночь. Что такого важного в этой поездке на автобусе? Ты же знаешь, что скучаешь по лучшей работе, не так ли?

Я держала рот на замке. Что бы я ни сказала, у меня были бы неприятности.

— У тебя

есть Папочка, о котором я не знаю?

— Что? Нет. Я клянусь.

Ее глаза сузились, и я узнала этот взгляд. Она уже приняла решение.

— Вот что я тебе скажу, принцесса. Ты отказываешься от поездки на автобусе, и я оставляю тебе деньги.

Мое сердце заколотилось о грудную клетку. У меня мало времени. У меня были минуты до прибытия автобуса.

— Ты не можешь этого сделать. Я это заслужила. Я сама решаю, что мне с ними делать.

Она засмеялась.

— Только не это снова, — затем ее смех резко оборвался, а голубые глаза стали ледяными. — Я причина, по которой у тебя есть деньги, и я единственная, кто здесь что-либо решает. Ты поняла?

Я стиснула зубы, но это выражение не замаскировало влагу в моих глазах.

— Ты. Поняла? — ее гнилостное дыхание ударило мне в ноздри. — Когда ты выбрала эту жизнь, ты выбрала и меня тоже.

Вспышка желтого света в темноте притянула мой взгляд к улице.

Паника поднялась в моей груди, холодная и быстрая.

— Ладно, — наконец сказала я. — Больше никаких поездок на автобусе. Просто отдай мне деньги.

Беверли смотрела через плечо на приближающийся автобус и покачала головой.

— Ты получишь их завтра. Во всяком случае, часть.

— Ты не можешь этого сделать. Ты не говорила, что мне придется подождать.

— Я не дура, — огрызнулась она. — Я узнаю лжеца, когда вижу его.

Автобус проехал мимо нас, останавливаясь у скамейки в конце квартала. Я с тоской смотрела, как в него сели двое. Затем двери закрылись. И все исчезло.

Музыка. Тепло. Надежда.

Все это исчезло.

— Удачи тебе сегодня добраться до своего Папика.

Я не обратила внимания. В моем сердце пустота, но ноги двигались.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Одна за другой мои ноги двигались. Быстрее. Быстрее.

— Срань господня, она гонится за автобусом!

Смех эхом разнесся по улице.

— Дети в наши дни.

— Правильно, девочка! Иди позови своего папика!

— Подожди! Скажи ему, что я тоже здесь!

Автобус исчез, но я не остановилась. Я не в первый раз преодолевала километры пешком в рваной одежде на пустой желудок.

Я смогла бы сделать это снова.

Я шла много миль, наблюдая, как темнело небо. Мои ноги покрылись волдырями и кровоточили, но я цеплялась за надежду, что скоро они онемели бы. Я знала эти улицы как свои пять пальцев, и я не остановилась бы. Фокус в том, чтобы не заглядывать слишком далеко вперед. Не сосредотачиваться на том, сколько еще тебе предстояло пройти. Вы сосредотачиваетесь на одном шаге за раз, и вы доберетесь до места назначения.

Всегда.

Во всяком случае, это то, что я говорила себе. Когда я перешла улицу — еще один шаг. Когда у меня горели подошвы ног — еще один шаг. Когда все вокруг расплывалось в странные формы — еще один шаг. Когда я превратилась в трясущуюся груду костей… Еще один шаг. Когда я почувствовала себя отсутствующей, как призрак…