Лжедмитрий. Царская плаха
Шрифт:
В середине октября царь Борис вызвал к себе троюродного брата окольничего Семена Никитича Годунова, который теперь ведал политическим сыском.
Тот явился сразу же.
– Доброго здравия, государь.
– Тебе тоже. Пройди, присядь, разговор есть.
Окольничий устроился на широкой лавке, устланной ковром, слева от кресла царя.
– Я хочу знать, что происходит на подворье Романовых в Москве, в их вотчинах, – заявил Годунов.
– Государь, я уже докладывал, что Романовы собирают у себя на Москве холопов из вотчин. По моим данным, их почти сотня. Все с оружием.
– Сотня ратников у нас под боком? Для чего Романовы собирают их?
– Этого сказать не могу. Сколько ни пытались, внедрить к Романовым своего человека не получилось.
– А пытались ли?
– Посылали людей под видом горожан, которые якобы стоят за Романовых, но те не принимают никого постороннего, только своих, из вотчин, да тех, кто уже служил им.
– Но ты, Семен, понимаешь, насколько важно нам знать, к чему готовятся Романовы? Возможно, они и бояр на свою сторону переманивают, и стрельцов.
– Нет, государь. Я бы знал об этом.
– Когда узнаешь, поздно будет. А посему я порешил разгромить это осиное гнездо, подворье Романовых, чтобы о них на Москве ни слуху ни духу не было. Но сделать это надо с умом.
Окольничий взглянул на царя.
– Как именно?
– Надо найти повод для разгрома подворья и суда над Романовыми, чтобы в глазах народа все выглядело законно.
– Тебе так важно мнение народа?
– Да, важно. Я не желаю слышать от черни, что обманом и коварством взял власть, хочу, чтобы народ признал во мне царя строгого и справедливого. Вот почему мне нужен повод для расправы с Романовыми, последними из тех, кто хоть как-то может претендовать на престол. После меня должен править мой сын, и никто другой. Ты понимаешь меня, Семен?
– Как не понять, государь. Да вот где найти этот самый повод?
– А ты думай! Я тебя во главе сыска для чего поставил? Должностью хвастаться или службу нести?
– Я подумаю, государь.
– Прямо сейчас, при мне думай и выкладывай решение!
– Посоветоваться с верными людьми надо.
– Не надо ни с кем советоваться. Кроме нас двоих, об этом разговоре не должен знать никто.
Окольничий почесал бороду.
– Есть одна идея, только не знаю, подойдет ли.
– В чем идея?
– Можно человечка одного использовать. Есть такой дворянин Бартенев, казначей Александра Никитича Романова.
– Почему ты решил, что он станет работать против своего хозяина?
– А куда ему деваться, Борис Федорович? Бартенев неглупый человек. Он не станет служить боярину, который выступает против самого государя. Повелишь, я сегодня же хорошенько с ним поговорю.
Годунов встал с кресла, прошелся по зале, остановился, резко развернулся и проговорил:
– Хорошо, встречайся с ним и тайно вези его сюда, ко мне.
– Не много ли ему чести?
– Ты слышал, что я велел, Семен?
– Слышал, государь, только в голову не возьму, зачем тебе это. Я и сам справился бы.
– После разговора со мной он станет нашим человеком на подворье Романовых и думать не посмеет сделать что-то против меня. Когда мне ждать вас?
– Мои люди смотрят за подворьем Романовых. Как только Бартенев выйдет за ворота, я его возьму.
– Только тихо, Семен, чтобы ни единая живая душа про это не знала.
– Слушаюсь, государь.
– Тогда ступай! Тащи казначея сюда в любое время. Меня не будет, скажешь слугам – позовут. Стражников я предупрежу.
В тот же вечер, когда Борис Федорович находился в покоях сына, к нему явился слуга.
– Государь, прибыл Семен Никитич Годунов, с ним дворянин Бартенев.
– Быстро, – проговорил царь, погладил сына по голове, похвалил за красивые рисунки и прошел в залу.
Он сел в кресло, строго взглянул на пришедших.
– Ну?..
Растерянный дворянин поклонился, рукой коснулся ковра.
– Долгих лет тебе, государь.
– И тебе того же.
Окольничий же доложил:
– Вот, государь, доставил Бартенева.
– Вижу. Оставь нас вдвоем, да встань у дверей, чтобы даже стражники не могли ничего слышать.
– Слушаюсь. – Окольничий вышел.
Годунов вонзил в дворянина острый взгляд, под которым тряслись и не такие люди.
– Мне известно, кто ты, чем занимаешься у Романовых. Но я не знаю, что они замышляют, в том числе и Александр Никитич. Предупреждаю, на вопросы царя надо отвечать правдиво и полно. Ложь и молчание являются государственным преступлением, кара за которое – смерть. Это понятно?
Бартенев закивал.
– Да, государь.
Он сильно боялся, руки его дрожали, ноги пробирала судорога, голова тряслась. В глазах дворянина виднелся неподдельный животный страх.
Годунов усмехнулся.
– Сядь на лавку, а то от страха в обморок упадешь.
– Благодарю, государь. – Бартенев присел на лавку, сжал дрожащие руки.
– Отвечай, для чего Романовы собирают холопов у себя на подворье?
– Государь, об этом я могу говорить только с чужих слов.
– Говори с чужих.
– Слыхал я от людей, близких к боярину Федору Никитичу, что Романовы всерьез опасаются за собственную безопасность. Они думают, что ты, государь, уж прости, хочешь извести весь их род. Поэтому и собирают по своим вотчинам холопов. Те с оружием, больше с саблями, бердышами. Пищалей и самопалов мало, где-то десятка два.
– А сколько ратников на подворье?
– Точно не скажу, государь, примерно сотни полторы.
– Кто начальствует над ними?
– У каждого отряда числом человек в тридцать свой начальник, ну а над всеми Федор и Михаил Никитичи.